1. 1. НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ КАК ДИАЛЕКТИК
Николай Кузанский (1401-1464) крупнейший мыслитель не только эпохи Ренессанса, но и вообще всей новой и новейшей европейской философии. Происходя из низшего сословия (его отец - рыбак и винодел), из глухого селения на берегу Мозеля в южной Германии, Николай Кузанский стал не больше и не меньше как папским кардиналом и епископом, что уже не могло не делать его приверженцем строгой католической ортодоксии. И, тем не менее его деятельность, и философская, и общественно-политическая, и церковная, гораздо больше способствовала назревавшей тогда секуляризации, чем деятельность иного заправского гуманиста и светского литератора. Он, безусловно, неоплатоник в самом строгом и подлинном смысле слова. Однако в неоплатонизме он выдвигал и подчеркивал такие моменты, которые вполне соответствовали назревавшему тогда индивидуализму с его постоянной склонностью к субъективно-имманентной интерпретации действительности.
1.1. Структурно-математическнй метод
Первым очень ярким моментом философии Николая Кузанского является структурно-математический метод. Он сказался, во-первых, в понимании божества как своеобразного активного становления. Для Кузанца бог есть прежде всего чистая возможность бытия, или, как он и сам говорит, возможность становления. Эта непрерывная активная возможность пронизывает собою всю божественную стихию бытия, а божественное бытие и есть для него не что иное, как possest, т. е. как posse est, как то, что есть одновременно и бытие, и активная возможность бытия. Николаю Кузанскому даже принадлежит целый трактат под названием "De possest" о бытии-возможности. Здесь Кузанский, несомненно, является предшественником математического анализа XVII в., т. е. предшественником учения о бесконечно малом и о пределе. Бесконечно малая величина у математиков XVII в. не является какой-нибудь неделимой фигуркой вроде атомов Демокрита, но, как тогда начали учить, такой величиной, которая может стать меньше любой заданной величины, бесконечно стремясь к нулю, но в то же время никогда не превращаясь в нуль.
Следует отметить, что максимально правильный, и притом буквальный, перевод латинского термина "possest" у Кузанского возможен только как "бытие-возможность", потому что для него здесь бытие и возможность - одно и то же. Поэтому бог Николая Кузанского либо есть предел суммы всех его бесконечных становлении, и тогда он есть, очевидно, абсолютный интеграл, или он есть каждое отдельное мельчайшее превращение, но тоже взятое в своем пределе, и тогда он есть абсолютный дифференциал.
Нечего и говорить о том, что такое понимание абсолюта, несомненно, приближало его к человеческому пониманию, склонному вообще следовать больше за процессом бытия, за его назреванием и за его отдельными моментами, сплошь нарастающими и в пределе трактуемыми как неделимое целое. Ведь легче же понимать отдельные моменты процесса, чем весь процесс в целом. Это и выдвигается Николаем Кузанским путем углубления категории абсолютного становления, которая была достаточно представлена в тысячелетнем неоплатонизме, но которая здесь субъективно-имманентно выдвигалась на первый план и через двести лет действительно стала предметом самой точной науки, именно математики. Мы будем вполне правы, если назовем этот метод Николая Кузанского инфинитезимальным, т. е. методом бесконечно малых.
Во-вторых, свой структурно-математический метод Николай Кузанский понимает еще и геометрически. То. что геометризм есть любимейшая форма представления действительности в эстетике Ренессанса, мы уже хорошо знаем, но удивительным образом этот возрожденческий геометризм Николай Кузанский умеет диалектически объединить с той жаждой бесконечности, которая тоже характерна для всего Ренессанса. Возьмем самый обыкновенный треугольник. Закрепив его основание в определенном месте, мы будем удалять его вершину в бесконечность. По мере приближения вершины треугольника к бесконечно удаленной точке угол у вершины треугольника будет становиться все меньше и меньше. И когда мы достигнем бесконечно удаленной точки, две боковые стороны треугольника, образующие угол при вершине, сольются в одну прямую линию. Следовательно, треугольник на конечном расстоянии, продолженный в бесконечность, превращается в одну прямую. Возьмем круг, который перед глазами у нас имеет конечный радиус и имеет конечную окружность, вполне обозримую физически. Но вот мы начинаем представлять себе радиус круга все более и более длинным. По мере увеличения радиуса круга окружность этого круга будет все больше и больше разгибаться. И когда радиус круга станет бесконечно большим, окружность тоже превратится в прямую линию. Таким же способом Николай Кузанский вообще доказывает, что прямая линия, треугольник, круг и шар в бесконечности совпадают в одно нераздельное тождество. Этому посвящены гениальные страницы в трактате "Об ученом неведении" (I, 13-15 с важными предварительными соображениями в гл. 11-12).
Подобного рода диалектические конструкции Николая Кузанского нагляднейшим образом иллюстрируют две основные эстетические тенденции Ренессанса - все на свете представлять геометрически и все на свете представлять как уходящее в бесконечную даль. И то и другое одинаково представляют собою тенденцию человеческой личности Ренессанса все мыслить себе обязательно структурно, обязательно математически и даже геометрически. Но это представление не связывает человеческую личность, а, наоборот. хочет утвердить ее. хочет развязать ее естественное стремление бесконечно искать, бесконечно стремиться все к новому и новому, быть в вечном становлении. Не забудем: это чистейший неоплатонизм. Однако после нашего анализа должно стать ясным для каждого, что соответствующие неоплатонические категории здесь человечески преобразованы и трактованы так, чтобы удовлетворить естественные человеческие потребности все видеть и осязать, все измерять, все геометрически оформлять и в то же самое время постоянно стремиться в бесконечные дали. Получается, что эти дали тоже геометричны, т. е. тоже даны зрительно и осязаемо. Только Николай Кузанский указал, как можно при помощи простейшего диалектического становления и прыжка соединить видимость и бесконечность. Это гениально продумано у Николая Кузанского, и вот почему это подлинный мыслитель Ренессанса. И вот почему его эстетика не только инфинитезимальная, не и геометрическая, а именно такая, которая уходит в бесконечность.
1.2. Трансфинитная онтология
Другой важной областью философских размышлений Николая Кузанского, непосредственно связанной с проблемами эстетики, является то, что мы в настоящее время могли бы назвать субстанциально-реалистическим и трансфинитно-онтологическим символизмом. Ни один из этих пяти терминов, которые мы сейчас употребили, не является термином Николая Кузанского. Это уже результат нашего собственного анализа. Но анализ этот необходимо было произвести для того, чтобы все далекие от нас рассуждения философа стали понятными и чтобы благодаря этому мы могли возможно яснее представить себе возрожденческую эстетику Кузанца.
Почему мы здесь говорим о субстанциях и о реализме? Потому, что Николай Кузанский все еще чрезвычайно близок к философии средневековья, а средневековая католическая философия вся построена на утверждении тех или иных субстанций, которые она мыслит обязательно существующими реально. Бог - реальная и даже реальнейшая субстанция; созданный им мир тоже объективная субстанция; человек, несмотря на свое подчиненное положением тоже есть реальная субстанция; все мифы и символы, составляющие догматическое богословие христианства, тоже обязательно и субстанциальны, и объективны, и реальны. В этом нет никакого расхождения Николая Кузанского с католической ортодоксией. Однако дальше начинаются новости.
Во-первых, Кузанец виртуозно оперирует с понятием бесконечности. Это мы уже видели выше на его инфинитезимальных рассуждениях, основанных на переходе суммы бесконечно малых приращений к ее пределу. Но эстетика, Николая Кузанского не только инфинитезимальная, но еще и трансфинитная. Это значит, что Николай Кузанский оперирует с бесконечностью как с некоторого рода фигурной конструкцией, подчиненной принципу упорядочения.
Прежде всего чрезвычайно понятно у Кузанца и не вызывает никаких сомнений даже со стороны максимально скептически настроенных его читателей, что если мы переходим от одного конечного числа к другому в системе натуральных чисел, то, рассуждает Николай, мы ведь нигде не можем остановиться. Каждое конечное число из натурального ряда чисел возможно только тогда, когда есть еще большее число, пусть большее хотя бы на единицу. Но, продолжая переходить таким образом от одного числа к другому, мы сразу же убеждаемся, что существует бесконечное число, которое уже невозможно получить путем присоединения единицы к тому или иному конечному числу, как бы велико оно ни было. Бесконечное число обязательно возникает в нашем сознании путем определенного рода качественного скачка. И уже эту бесконечность мы не можем ни увеличивать, ни уменьшать, ни умножать, ни делить. Бесконечность плюс единица все равно есть бесконечность. Бесконечность минус единица тоже есть бесконечность. Бесконечность, умноженная на то или другое конечное число, остается все той же бесконечностью. И деление ее на то или другое число имеет своим результатом ту же самую бесконечность. Следовательно, существует абсолютный максимум, который не страдает ни от каких конечных операций. Но, будучи в этом смысле неделимым, он есть также и абсолютный минимум. Абсолютный максимум и абсолютный минимум есть одно и то же. Подобного рода рассуждения Николая Кузанского настолько просты и очевидны, что никакой современный математик со всеми своими точнейшими методами не сможет ничего возразить против учения Николая Кузанского о бесконечности.
И это вполне соответствует основной тенденции Ренессанса представлять себе все существующее: и абсолютное, и относительное, и бесконечное, и конечное - обязательно наглядно, обязательно неопровержимо с точки зрения здравого смысла и потому вполне имманентно человеческому субъекту и человеческой личности.
Во-вторых, Николай Кузанский не только весьма виртуозно оперирует с самим понятием бесконечности, но так же виртуозно характеризует важнейшие типы бесконечности. Он фиксирует прежде всего самое бесконечность, т. с бесконечность в чистом виде. Она мыслится без своих отдельных элементов, в чистом виде, т. е. даже, собственно, и не мыслится. Она мыслится только в порядке немыслимости, неведения. Но уже свой первый трактат Николай Кузанский назвал не просто трактат о неведении, но именно об ученом (docta) неведении. В чистом виде бесконечность есть совпадение всех противоположностей, coincidencia oppositorum, и в этом смысле непознаваема. Однако это не есть абсолютная непознаваемость. Ведь мы же к ней пришли путем операций над конечными числами и установили, что все эти конечные числа только в том единственном случае и возможны, если существует бесконечность, т. е. бесконечное число. Значит, к этой бесконечности мы пришли вполне рациональным путем. Именно не что иное, как здравый смысл, как раз и требует признать бесконечность как совпадение всех существующих противоположностей. Но это один тип бесконечности, первый ее тип. За этим типом бесконечности следует, и не может не следовать, ограниченный тип бесконечности, т. е. такой, в котором мы уже различаем отдельные части, отдельные элементы, отдельные моменты, предельная совокупность которых и образует ту первую и уже неделимую бесконечность, с которой мы начали. Другими словами, перед нами возникает переход абсолютной бесконечности в свое инобытие, в ограниченную бесконечность, которая является не просто совпадением противоположностей, но в то же время и их различением. Это уже упорядоченная бесконечность, в которой выступает на первый план не просто сама бесконечность, но ее внутренняя раздельность, ее упорядоченность, ее фигурность. Но мало и этого.
Существует еще и третий тип бесконечности. Спросим себя: ведь если мы установили, что бесконечность неделима, и теперь устанавливаем, что она состоит из отдельных элементов, или конечных вещей, то не значит ли это, что в каждой такой делимой части присутствует вся бесконечность целиком? Или бесконечность делима, тогда ее нет в отдельных вещах, из которых состоит бесконечность, или она всерьез неделима, тогда само собою ясно, что она неделима и целиком присутствует в каждом своем отдельном элементе, в каждой своей части, в каждой отдельной вещи. Отсюда учение Николая Кузанского о том, что "любое" существует в "любом" и все существует решительно во всем Конечно, это уже третий тип бесконечности, т. е. такой тип, который неделимо и цельно почил на каждом отдельном элементе такой бесконечности.
Вот это рассуждение Кузанца о типах бесконечности мы и назвали бы одним термином современной математики, а именно назвали бы его трансфинитным учением. Если в инфинитезимальной бесконечности на первом плане становление и переход к своему пределу, то в трансфинитной эстетике дело не в становлении, а в устойчивой структуре. Бесконечность тоже имеет свою структуру и даже бесконечное количество структур. Эту эстетику Николая Кузанского, основанную на теории бесконечных структур, Мы для краткости и называем сейчас трансфинитной. Тут же, однако, нужно прибавить, что эта трансфинитная теория является для Николая отнюдь не какой-то субъективной фантазией и результатом субъективистского произвола. Наоборот, эта трансфинитная эстетика продолжает быть все той же наукой о реально существующих субстанциях, т е является конструкцией вполне онтологической. Поэтому, чтобы правильно и адекватно отразить мысль Кузанца, мы и стали говорить выше о трансфинитно-онтологической эстетике.
В-третьих, наконец, мы сочли необходимым заговорить о символизме Николая Кузанского. После всего, что мы сейчас сказали, уже никто не посмеет считать символизм Кузанца чем-то субъективистским. Наоборот, у него это только завершение его общего онтологизма. В чем же этот символизм заключается? В самой общей форме он заключается в учении о боге как о творце мира. Мир как ограниченная бесконечность только и возможен - как Николай Кузанский показал чисто арифметически - благодаря своему приобщению к абсолютной и безграничной бесконечности. У него есть целый трактат "О даре отца светов", где все невидимое в боге и всё немыслимое в нем трактуется как вполне видимое, вполне мыслимое и осязаемое сотворенными существами на основании наблюдения природных и мировых явлений. Это, конечно, самый настоящий символизм. Но только если мы забудем о его инфинитезимальной и его трансфинитной основе, о его безусловном и непререкаемом онтологизме, то лучше уже не употреблять терминов "символ" или "символизм", да заодно лучше и совсем не читать Николая Кузанского. При этом нужно добавить следующее. То, что существует абсолютная личность творца, и то, что творец творит мир,-это старая и вполне средневековая ортодоксия. Но вот что интересно. Это божественное творение мыслится Николаем совершенно по типу обыкновенной и вполне человеческой деятельности художника. Он пишет (Об учен. невед., II 13): "Бог пользовался при сотворении мира арифметикой, геометрией, музыкой и астрономией, всеми искусствами, которые мы также применяем, когда исследуем соотношение вещей, элементов и движений". Этот свой общий тезис о творении мира Николай Кузанский в дальнейшем подробно разъясняет. Оказывается, арифметика понадобилась здесь для того, чтобы сделать мир "целым", а мы бы сказали, комментируя философа,-единораздельным целым. Геометрия дала вещам формы, как устойчивые, так и подвижные. Под музыкой Кузанец понимает антично-средневековое учение о гармонии сфер - земляной, водной, воздушной и огненной. В этом смысле именно благодаря космической музыке каждый элемент остается самим собою и не переходит в другой элемент, и в то же время все элементы оказываются в мире безусловно связанными в результате их взаимного соотношения. Наконец, бог только в плане астрономии мог создать мир в виде нерушимой системы движения небесных тел в их соотношении с Землей. Нам кажется, что более яркой возрожденческой модификации средневековой ортодоксии нельзя себе и представить. Все эти рассуждения Николая Кузанского основаны именно на субъективно-человеческой имманентности всего того, что существует "вне человека.
В своей символической конструкции мироздания Кузанец идет еще дальше. В том же месте из его трактата "Об ученом неведении" содержится уже совсем рискованное с точки зрения ортодоксального средневековья утверждение, что отношение бога к миру есть не что иное, как отношение двух крайних элементов - огня и земли. Огонь все освещает, все согревает, всему дает возможность познавать и быть познаваемым, всему существовать и жить. А с другой стороны, огонь все пожирает и уничтожает, подобно тому как абсолютная бесконечность божественного существа поглощает в своем сверхумном свете все отдельные освещенные предметы, являясь их принципом и творцом, т. е. их бесконечно-могущественной моделью. Нам кажется, что все подобного рода рассуждения Николая Кузанского сами собою свидетельствуют о том, что здесь ортодоксально-средневекового и что тут нового и возрожденческого.
1.3. Конъектурально - экспериментальный метод
Одной из существенных сторон философской эстетики Николая Кузанского является конъектурально-экспериментальный метод натурфилософии и вообще естественных наук. Латинское слово "конъектура" указывает, с точки зрения Кузанца, на те "допущения" или "предположения", которые если не логически, во вневременном смысле слова, то уж во всяком случае временно являются рабочими гипотезами для подбора соответствующих эмпирических материалов и их обобщения. Здесь впервые на фоне эстетики и мифологии и на фоне вообще теории бесконечности выдвигается необходимость особого рода логики науки. Эта логика, по Кузанцу, требует как тщательных эмпирических наблюдений и всякого эмпирического эксперимента, гак и всякого рода обобщений, индуктивных и дедуктивных, без чего не может возникнуть сама наука. К этому нужно прибавить многочисленные и вполне позитивные занятия Николая Кузанского, о которых можно прочитать во всех более или менее полных его биографиях. Николай Кузанский делал предложения о реформе устаревшего юлианского календаря, которая была осуществлена уже после его смерти. Он первый составил географическую карту Центральной и Восточной Европы. Он вычислял время с помощью подсчета количества вытекающей воды. Он изучал биение пульса и частоту дыхания. Он наблюдал и исчислял явление падения тел. Между прочим, из своего учения об абсолютной бесконечности он делал прямые выводы также и о бесконечности мира во времени и пространстве, что, впрочем, уже плоховато мирилось с его церковной ортодоксией.
1.4. Эстетика в узком смысле слова
Перейдем теперь к эстетике Николая Кузанского в узком смысле слова. Здесь нам придется отчасти повторить то, что было сказано у нас выше, однако уже со специальной интерпретацией теоретических рассуждений Кузанца именно для эстетики и искусства.
Можно было бы легко согласиться с наблюдением многих историков философии, что Николай Кузанский представляет собою ключевую фигуру в ренессансной философской и эстетической мысли (см. 129, 6. 124, 57). Но признание такого факта не облегчает, а, наоборот, затрудняет для нас задачу изучения этой поворотной эпохи в истории Европы, потому что воззрения Кузанца оказываются еще более сложными и глубокими, чем многие из тех возрожденческих теорий и учении, ключ к которым мы хотели бы у него найти.
Попробуем наметить некоторые пункты, в которых наиболее ярко проявилась эстетическая новизна Кузанца.
1) Излагать философскую систему Николая Кузанского можно было бы с учения о свернутом "комплицирующем" абсолюте и развернутости его в мире "стяженных" (или "конкретных" - contracta) вещей. Мощь и универсальность абсолюта, т. е. последнего основания Всего, в подлинном смысле бесконечны и безграничны, почему, естественным образом, абсолют не поддается дискурсивному познанию. Подобно всем воззрениям Николая Кузанского, это его учение одновременно и вполне традиционно, и вполне ново. О необходимости соблюдать традиционные воззрения мы неоднократно читаем, например, в трактате "Об уме" (гл. 3-4).Конечно, отношение между абсолютом и миром стяженных (contracta) вещей можно мыслить и как платоновские "chorismos" (отделенность) и "methexis" (причастность), и как аристотелевское имманентное развитие, и как неоплатоническую эманативность (с прямыми ссылками у Николая Кузанского на Прокла). Язык Николая Кузанского ничуть не мешает ни тому, ни другому, ни третьему. Но здесь уже скрывается и вполне современная картина однородного по своей бытийной ценности "демифологизированного" мира, пронизанного, как это будет ясно из последующего, сплошной закономерностью.
Однако последняя сущность, бог, признается все же у Кузанца непознаваемым; у него же можно читать, что "мы блуждаем в этом мире среди подобий и загадок" (письмо к Альберти 1463 г.). Тем не менее, поскольку человек есть творение божие, непознаваемый бог является для нас чем-то максимально родным и интимным. Николай Кузанский даже2) Из представления о бесконечном и в силу своей бесконечности непостижимом абсолюте у Николая Кузанского следовало, что проявиться постижимым образом абсолют и не может иначе, как в конкретных вещах. Всякая вещь становилась тем самым бесконечно ценной в качестве необходимого выражения божественного начала, причем эта ценность достигалась лишь тогда, когда вещь была именно сама собою и ничем другим, потому что только так она могла свидетельствовать о своем творце. "Индивидуальность у Кузанского вовсе не представляет собой простую ограниченность, но она выступает как подлинная ценность, которая не должна подвергаться нивелированию и стиранию, поскольку лишь через нее для нас постижимо Единое, "запредельное сущему"" (129, 30). Индивид есть "не противоположность общему, но, скорее, его истинное осуществление" (там же, 32), так что "все особенное и индивидуальное находится в непосредственном отношении у Богу" (там же, 33).
"Все вещи", говорит Кузанец, "благодаря причастию Единому суть то, что они суть. Единое же, причастие чему есть бытие как всего, так и отдельного, по-своему сияет во всех вещах и в любой вещи. Поэтому в твоих размышлениях тебе нужно лишь искать тождества во множестве или же единства - в инаковости" ("De coniecturis". II I).Каждая вещь есть актуализированное. Все, но Все "стяженным" образом, т. е. В виде самого бытия вещи. Отсюда Кузанец делает вывод о неповторимости и единственности каждой вещи: поскольку по своему бытию каждая вещь тождественна неизменному единству, двух равных вещей не может быть.
3) Идя таким путем, Николай Кузанский дает столь яркое обоснование творческой субъективности, что философский аналог ему приходится искать лишь несколько веков спустя, у Канта, Фихте или Гегеля. Кузанец развивает то обостренное понимание личности, которое характерно для христианской традиции в Западной Европе. Человеческая личность, высшей инстанцией которой является ум (который в отношении тела предстает как душа и имеет это тело необходимым образом как то, без чего он не может проявиться), выступает в мире, как думает Николай Кузанский, в качестве свободного творящего начала. "Человеческий ум, по Кузанскому, лишь там достигает истинного прозрения, где он не просто отражает внешнее бытие, но "эксплицирует", развертывает себя и свое собственное бытие", - пишет Э. Кассирер (129, 43). Будучи подобием творящего абсолюта, ум тоже независим от своих конкретных проявлений и для своей деятельности тоже не нуждается в ином прообразе, кроме самого себя. Вряд ли здесь можно видеть просто "гносеологию" Николая Кузанского, как это делает Э. Кассирер, по мнению которого постоянная ориентация на возможности человеческого познания является главной для Николая Кузанского, что характеризует его как "первого современного мыслителя" (там же, 10).
Скорее, наоборот, Кузанец "преодолевает" здесь чистую гносеологию, постулируя первенство творчества и конструирования над познанием. "Разумная душа есть сила, свернуто содержащая в себе все [прочие] понятийные компликации,- пишет он в трактате "Игра в шар".- В самом деле, она свернуто содержит в себе свернутость множества и свернутость величины, то есть единицы и точки. Без них же, то есть без множества и величины, не совершается никакого различения... Годы, месяцы, часы суть созданные человеком инструменты измерения времени. Точно так же само время, являясь мерой движения, есть инструмент измеряющей души. Следовательно, основание души не зависит от времени, но, [наоборот], основание измерения движения, называемое временем, зависит от обоснования в душе. Поэтому разумная душа не подчинена времени, но предшествует ему" ("De ludo globi", II). Человеческий ум есть некое "божественное семя", брошенное в природу, которое, конечно, не может существовать и развиваться без этой природы, но развивает при этом оно лишь то, что заложено в нем самом изначально ("Простец об уме", гл. 5), а именно принцип творческого единства.
Здесь человек вполне равен богу и сам выступает "человеческим богом" (humanus deus). Разница между ними лишь та, что бог может все создать, а человек может все "ассимилировать" (193, 30). Правда, божие творение также есть в известном смысле "ассимиляция" - "ассимиляция абсолютной сущности, поскольку само тождество благодаря отождествлению призывает к себе нечто или не сущее" ("De genesi", I 149). "По своему умному и нетленному духу мы - как бы живущее умной жизнью золото, способное [своей ценностью] сообразовываться (conformare) со всеми вещами. Это как если бы воск жил умной жизнью, то он сам себя мог бы сообразовывать с буквами и фигурами " вещей; поскольку, однако, воск такой жизнью не живет, он приводится в это состояние через внешнее воздействие человеческого разума. Такую природу мы получили от всемогущего мастера, который есть все во всем: он дает нам свой живой образ, в соответствии с которым мы можем если не образовывать все, как он сам, то ассимилировать все и сообразовываться со всем. Но только, ассимилирующая сила всегда обращена к первообразующей, потому что она ассимилирует постольку, поскольку та - прообразует; так что эта ассимилирующая сила не находит своего покоя и завершения иначе, как в образующей силе. В виде комментария к этим рассуждениям Николая Кузанского можно сказать: бог творит подобное себе; следовательно, человек подобен богу, т. е. он тоже творит подобное себе. А это значит, что Николай Кузанский - и в этом смысле он подлинная граница средневекового и новоевропейского мировоззрений - философ Возрождения.
Однако тут же, рядом с ним, появляются мыслители, у которых человеческая личность уже начинает получать явный перевес над абсолютом. Что до проблемы человеческого творчества, то мысль Кузанского здесь совершенно ясна: бог есть творчество, а человек создан по подобию и образу божию; следовательно, и человек есть тоже творчество. Ортодоксия здесь пока сохранена. Однако всего через несколько десятилетий выступит Пико делла Мирандола, который уже будет утверждать, что если бог есть создатель самого себя, а человек создан по образу и подобию божию, то и человек тоже должен создавать сам себя. А это уже выходит за всякие рамки средневековой ортодоксии.
Вообще человеческая личность, как, правда, и всякая индивидуальность, целиком отражает в себе, по Кузанцу, всеобщую стихию божества. Значит, и человеческая личность тоже есть абсолют, единственный и неповторимый (как и сам абсолют), хотя каждый раз оригинальный и специфический. Здесь у Николая Кузанского тоже виртуозное балансирование на философско-эстетическом и культурно-историческом острие. Малейший шаг вперед - и средневековый онтологический универсализм начнет безвозвратно разрушаться и превращаться в абсолютизирование не самого объективного абсолюта, но человеческой личности уже в отрыве от средневекового универсализма. Поэтому так велико значение эстетики Николая Кузанского.
Обобщая все сказанное выше, необходимо отметить, что Николай Кузанский знал схоластику, был близок к немецкой мистике (Мейстер Экхарт), усвоил философию античности и эллинизма (неоплатонизм), изучал восточных отцов церкви, профессионально владел математикой и астрономией. Однако ввиду интенсивной церковной и политической деятельности его философские произведения писались как бы порывами и по наитию. Самыми плодотворными периодами были 1440 год ("Наука незнания"), 1445-1447 гг. ("Богосыновство", "Искание Бога", "Дар Отца светов", "О становлении"), 1450 год (диалоги "Простец о мудрости", "Простец об уме", "Простец об опытах с весами"), 1458-1460 годы ("Берилл", о философском методе, "Возможность-бытие") и особенно последний год жизни ("Игра в шар", "Компендий", "Охота за мудростью", "Вершина созерцания"). Многие работы создавались в один присест, за день; только "Предположения" (1441-1444) писались долго, но, по-видимому, с перерывами.
Не изменяя традиции католического богословия, Николай Кузанский в то же время принадлежит уже будущей немецкой классической философии. Он предвосхищает Лейбница широтой занятий, интересом к математике и семиотике, идеей равного онтологического достоинства всех вещей 1; мире; Канта-развернутой в "Науке незнания" (II книга) системой космологических антиномий; Гегеля-триадным расположением мирового сущего; Гуссерля и Хайдеггера-учением о человеческой вселенной как априорной цельности. Непосредственным образом Николай Кузанский повлиял на эстетические построения Луки Пачоли и Леона Альберта, натурфилософию Джордано Бруно, который с энтузиастическим восторгом ставил его "выше Пифагора, Коперника и Аристотеля"; трактат Мирандолы "О достоинстве человека" опирается на III книгу "Науки незнания".
В основе мироощущения философа стоит божественное бытие-потенция (posse-est), а именно такая абсолютная возможность всего, которая парадоксальным образом есть вместе и абсолютная действительность. Об этом всеобщем источнике и его творчестве можно что бы то ни было высказать только в виде тоже творческих "предположений", или "догадок" (coniectura), потому что безграничность его проявлений все равно рано или поздно опровергнет любое частное утверждение, превзойдет любое определение: он просто "все может". Мир-его произведение ("Наука незнания", II, 13), и, согласно одному сравнению Николая Кузанского, как текст Аристотеля длинен и сложно-подробен только для того, чтобы можно было лучше понять единый замысел автора, так и во всем многообразии мира нет ничего, кроме осуществления творческого замысла создателя ("Вершина созерцания", 5-6). Личная потенция творца выступает как "форма форм", потому что образует образ любой конкретной вещи. Почему вещи именно таковы и так разнообразны-это творческая тайна, которую нельзя разгадать, но к которой человек может приобщиться, если сам поднимется к творчеству. Благодаря повсеместности формы форм, "точнейшей меры" всякой вещи, мир не тонет в хаосе бесконечной пестроты, все скреплено через свой источник единой гармонией. Каждый индивид существует постольку, поскольку достигает в себе единства, связности цельного образа. Но всякий другой индивид тоже цельный образ, поэтому индивиды при всем несходстве равны в своем бытийном начале и соединены в вечности этим равенством. Они разобщены, несоизмеримы и взаимно непонятны только до тех пор, пока в них не просветлилась бытийная форма. Согласно Аристотелю (Poet. 4, 1448b 12-19), "подражания" доставляют нам удовольствие, поскольку мы опознаем в них тождество с подлинником. В развитии той же идеи у Николая Кузанского бытийная форма, "j-n -являясь и воспринимаясь в вещи, становится предметом созерцательного наслаждения и "вкушения", потому что она явственно и ощутимо возвращает вещь на ее единственное и неповторимое, "свое" уютное место. Верность подлинному прообразу проявляется вещью, когда она равна самой себе: когда она есть, а не так, что то ли она есть, то ли ее нет; когда она именно эта вещь, а не какая-то другая; когда она именно такова, а не устроена каким-то другим образом. В том, что вещь есть, что она именно эта вещь и такая, какая есть, и сказывается присутствие в ней бытийной формы, ее подлинного существа. Подобная форма не парит вне и выше подражающей ей материальной вещи. "Если все может прийти к покою не иначе, как на своих местах,-говорит в одной проповеди Николай,-то формы суть некие покои, и когда вещи достигают своих форм, они успокаиваются". Прозрачность бытийной формы совпадает таким образом с возвращением вещи к самой себе и с приобретением ею самодостаточной полноты. Выразительные способности любого предмета при такой интерпретации идеи (эйдоса) оказываются одинаковыми, и здесь характерное расхождение с Платоном, который сомневался, есть ли вообще идеи у невозвышенных вещей. На любых путях, будь то причинные объяснения, математические выкладки, жизненный, художественный опыт, созерцание, интуиция, в каждой частице вселенского бытия для Николая Кузанского открывается упоительная, "питательная" глубина бесконечности с ее всеобъемлющим единством, источником всякой гармонии. Даже раздробленность и безобразие таковы только потому, что они торчат на фоне единства и красоты. Углубившись в интуитивные озарения, ум, по Николаю, увидит во всем только совершеннейшее единство, в котором узнает и свою собственную суть, ведь всякое его восприятие заранее обеспечено осознанным или неосознанным светом единства (единство есть свет потому, что, пусть хотя бы в предвосхищении, оно впервые дает восприятию полноту, а тем самым ясность). На той же основе единства покоится и второй традиционный аспект красоты-"пропорция".
Как для всего Возрождения, для Николая Кузанского пропорция и гармония тоже составляют сущность прекрасного. Но, несмотря на свое собственное увлечение математикой, он не поддается оптимистическому измерительному пафосу, который набирал силу среди художников и теоретиков (он развернулся потом у раннего Дюрера, Леонардо да Винчи, в тенденции полной перспективизации художественного изображения), и говорит о неизмеримости и нематематичности той меры, какой красота отмерена в мире и какой ее мерит человеческая душа ("Поступайте по Духу"). Обращение к безмерной основе гармонии и пропорции- необходимый восполняющий противовес измерительному техницизму Ренессанса; без учета мысли Николая Кузанского возрожденческая эстетика останется однобокой. Если Возрождение не было безотчетным праздником раскованного духа,-на примере Петрарки видно, что человеческий дух по крайней мере в начале этой эпохи был не менее серьезен, напряженно сосредоточен и мучим двойственностью искусства и красоты, чем в Средние века,-то оно не сводилось также ни к риторическому искусству, ни к психологизму, ни к техницизму, что доказывает фигура Николая Кузанского: гуманиста, у которого нет и тени риторики, а математичность и эстетическое восприятие бытия включены в универсальную онтологию.
Подведем итог: Николай Кузанский считал, что мир - тело Господа. Такие воззрения, отождествляющие Бога с миром, называются пантеистическими. Николай Кузанский сформулировал одну из важнейших идей пантеизма - идею единства макрокосмоса и микрокосмоса. Человек и Вселенная являются отражением друг друга. По его учению, благодаря единству противоположностей, мир в Боге становится гармоничным.
2. ФИЛОСОФСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ УЧЕНИЯ Н. КОПЕРНИКА И ДЖ. БРУНО. ГЕЛИОЦЕНТРИЗМ.
Создание Коперником гелиоцентрической системы мира явилось началом глубочайшей революции в точном естествознании. Возникнув в астрономии, эта революция распространилась на механику и всю физику. Достижения этой научной революции по существу служат фундаментом для всего здания современного естествознания. Чем лучше и крепче сделан фундамент здания, тем меньше он причиняет волнений и тем меньше занимает людей, живущих в этом здании. Фундамент, заложенный Коперником, Галилеем, Кеплером и Ньютоном, был отличным. Он действительно не вызывает беспокойства. За это современное естествознание бесконечно обязано Копернику, положившему его первый камень.
Но неправильно было бы считать, что в эпоху Коперника не было прямых доказательств движения Земли. Именно потому, что Коперник обладал гениальной интуицией, сила и значение указанного выше доказательства в его глазах во много раз перевешивали различные неувязки в его теории и возможные возражения противников новой системы. С этой точки зрения как открытие аберрации света звезд в XVIII в., так и измерение первых годичных параллаксов в XIX в. послужили подтверждениями, хотя и крайне важными, но лишь подтверждениями системы Коперника.
Обстоятельство, которое несомненно делало гелиоцентрическую систему убедительной в глазах Коперника, было то, что в системе Птолемея относительные размеры орбит различных планет вокруг Земли оставались неопределенными. В гелиоцентрической же системе эти отношения определялись из наблюдений сразу. Они были найдены Коперником, и полученные им численные значения отношений диаметров орбит мало отличаются от принимаемых нами сегодня отношений больших полуосей. А это значит, что Копернику удалось получить хотя и приближенную, но правильную картину устройства Солнечной системы.
Таким образом, гелиоцентрическая система мира сразу же предстала перед ее автором и перед подлинными учеными как теория, дающая однозначный ответ на вопросы, которые теория Птолемея оставляла без ответа вообще. Можно себе представить, какую уверенность вселяла такая строгая однозначность ответа в автора теории.
Новая система мира становилась космологией, в которой геометрические соотношения определялись количественно и притом однозначно из наблюдений. Это относилось в некоторой степени и к неподвижным звездам, расстояния до которых столь велики, что их было невозможно определить с помощью измерительных средств того времени. Поэтому тогда можно было дать лишь нижнюю границу этих расстояний.
Сказанное выше дает основание внести некоторое уточнение в оценку исторической роли Коперника и утверждать, что Коперник по своему подходу к задачам бесконечно удалился от Птолемея. Между тем в литературе часто подчеркивается, что при описании движений планет Коперник постоянно пользуется понятиями и приемами Птолемея, вследствие чего якобы новая система не была еще удовлетворительной. Конечно, при описании кинематической стороны дела Коперник вводил усложнения такого же типа, которые были у Птолемея. Но не надо забывать, что проблема устройства планетной системы имела два аспекта: пространственный и кинематический. Характер системы требовал совместного рассмотрения этих двух аспектов, но это не значит, что полученное решение должно было оказаться одинаково совершенным в обоих аспектах. Совершенно ясно, что Коперником было найдено решение задачи о пространственном устройстве планетной системы, не вызывающее никаких принципиальных возражений. Что касается кинематического аспекта, то здесь было дано лишь приближенное описание. Окончательное решение проблемы кинематики было дано Кеплером. В результате исследований Галилея, Кеплера, и Ньютона гелиоцентрическая система мира Коперника превратилась в логически законченную теорию, внесшую полную ясность в проблему устройства планетной системы. Более поздние исследования, приведшие к открытию Урана, Нептуна и Плутона, так же как обнаружение множества спутников больших планет и астероидов, только дополнили картину в полном соответствии с основами уже построенной теории. Т. о., была разрешена первая задача космологии - выяснение устройства непосредственно окружающего нас мира - Солнечной системы.
2.1. Философское значение трудов Николая Коперника
Имя Коперника нераздельно связано с первой великой революцией, которая произошла в естествознании. Собственно говоря, естествознание как систематическая наука, как самостоятельная отрасль человеческого знания и родилось из этой революции. С тех пор мы видим непрерывную цепь революций, которые происходили в науке в XVII, XVIII и XIX вв. и которые продолжаются в нашем веке, беря свое начало от той первой научной революции, которую совершил Коперник. Когда говорят о революциях в естествознании, обычно имеют в виду две стороны. Одна - это конкретные, естественнонаучные положения, представления, теории, принципы, законы, открытием которых вызывается коренное изменение во взглядах на природу, на ту или иную ее область. Другая сторона - это более широкий аспект, касающийся самого метода мышления ученых, их подхода к предмету исследования, самого восприятия мира человеком.
Имя Николая Коперника неразрывно связано для нас с тем, что он, и это, конечно, правильно, является автором гелиоцентрического учения, сокрушившим геоцентрическое учение Птолемея. Однако, в этом конкретном открытии - самом по себе уже достаточно великом, чтобы прославить имя Коперника на все века,- скрывается более глубокое содержание, которое затем оказало величайшее воздействие на все последующие поколения ученых вплоть до середины XIX в., включая и то, что происходило в области общественных наук.
Конечно, в естествознании происходили и такие революции, которые носили несколько иной характер, но здесь о них не будем говорить. Остановимся только на тех революциях, которые непосредственно явились продолжением и развитием той, которую совершил Коперник. Как же можно было бы охарактеризовать эту революцию в плане гносеологического, общефилософского рассмотрения? Ответив на этот вопрос, я смогу ответить и на вопрос о философском значении трудов Коперника, его учения, его открытия.
Вся история человеческого познания свидетельствует, что человек начинает познавать предмет с его поверхностной стороны. Это вполне естественно: ведь, сталкиваясь с какой-либо вещью или явлением, человек видит прежде всего их поверхность. В результате перед ним возникает видимость предмета, с которым он сталкивается. В давние времена, когда еще не было сложившейся науки, а были лишь зачатки научного знания, не возникало обычно даже мысли о том, что за этой видимостью, отражающей поверхность вещей и явлений, может прятаться какая-то скрытая их сущность, какие-то законы, причины, связи и отношения. Человеку тогда казалось, что все то, что он непосредственно видит и чувствует, это и есть сама действительность.. С того времени и возникли первоначальные наивные представления о мире, которые на первых порах стали господствующими во всех областях человеческого знания - в области астрономии,. химии, биологии, в области изучения общественных явлений.. Какая же была общая черта у всех этих представлений? Можно сказать, что все они давали картину мира в перевернутом виде - они выражали отношения вещей не такими, какими они являются на самом деле, а прямо противоположными. Нужно даже подчеркнуть: картина создавалась не просто отличная от реальной, а диаметрально противоположная ей. В биологии есть закон, говорящий, что онтогения как бы повторяет сжато, в общих чертах филогению, т. е. индивидуальное развитие организма повторяет историю всего данного рода. Сходный закон действует и в сфере человеческого познания. Чтобы проиллюстрировать эту мысль, сошлемся на следующее обстоятельство: новорожденный ребенок воспринимает весь окружающий его мир в перевернутом виде,. т. е. видит вещи "вверх ногами": так уж устроен хрусталик нашего глаза как физический прибор. И только потом ребенок научается корректировать видимый им образ вещи со своими собственными движениями, научается приводить этот образ при помощи деятельности своего еще слаборазвитого мозга в соответствие с действительностью. В результате этого первоначальное изображение перевертывается и образ как бы ставится на ноги. Можно сказать, что так же это происходило и в истории познания: тысячелетиями люди видели сначала все в перевернутом вверх ногами виде. А потом наступала революция в их сознании и казавшиеся им первоначально отношения вещей и явлений перевертывались и становились обратными, т. е. такими, какими они были в действительности. Такова была общая черта всех первых революций в науке, и начало им положил Коперник.
Поэтому сделанное Коперником открытие имело значение не только для астрономии, не только для решения проблемы о строении Солнечной системы, но и общеметодологическое значение. Задумаемся с точки зрения гносеологии над тем, как возникла птолемеевская система? Человек, находясь на поверхности Земли, видит непосредственно, что Солнце всходит и заходит, что оно движется по небосводу. Он это видит собственными глазами, он слепо верит показаниям своих органов чувств и из своих наблюдений умозаключает: Земля неподвижна, а Солнце и звезды движутся вокруг нее по небосводу. Такое умозаключение вырабатывается тысячелетиями, передается из поколения в поколение и прочно закрепляется в сознании людей. Хотя у древних мыслителей появляются уже первые зародыши правильных идей, как проблески истины, но они не получают развития, потому что общее мнение таково, что органы чувств не могут нас обманывать, что они дают нам правильное представление о том, что происходит вне нас, а именно, что Солнце движется вокруг Земли. Приходит ученый, скажем Птолемей, который излагает это общечеловеческое мнение в виде теории, в виде особого геоцентрического учения; но он сталкивается с трудностями, потому что движение планет, которое надо тоже объяснить как движение их вокруг Земли, вызывает, с этой точки зрения, большие осложнения. Чтобы как-то преодолеть возникшие трудности, вводятся дополнительные условия и постулаты, причем включается сюда и религия. Религия говорит: на планетах сидят ангелы, которые дают планетам двигаться сначала в одну сторону, потом задерживают их и заставляют двигаться в другую сторону. Церковь начинает использовать геоцентрическое учение, потому что оно ей очень созвучно: бог создал человека по своему образу и подобию; человек находится на Земле и поэтому, естественно, именно Земля должна быть центром мироздания. Бог не стал бы создавать человека на какой-то песчинке мироздания, он создал его на самой главной части этого мироздания.
В таких условиях, буквально как революционный вихрь, врывается в науку учение Коперника со своим центральным положением: не Солнце движется вокруг Земли, а Земля вместе с планетами движется вокруг Солнца.
Конкретными точными исследованиями Коперник доказывает, что стоит только перевернуть все отношения, принятые в учении Птолемея, на обратные, как сразу все введенные Птолемеем и его последователями постулаты, дополнительные условия, все непонятные сложные зигзаги и кривые, которые будто бы делают планеты и которые придуманы только ради сохранения неверной геоцентрической исходной посылки, все это отпадает, как ненужное, и картина становится предельно простой и ясной. Самое же главное тут, с гносеологической точки зрения, состоит в следующем: для того чтобы это принять, надо допустить, что то, что мы видим, не есть сама действительность, а есть только ее оболочка, только ее внешняя обманчивая сторона, за которой скрыты какие-то существенные связи, причинные отношения и закономерности. Они не даны нам чувственно, мы их не видим непосредственно, мы не можем их осязать в отличие от того, что можем видеть, наблюдать непосредственно движение Солнца по небосводу. Когда появляется мысль, что за видимостью скрыта какая-то невидимая сторона вещей и явлений, неощутимая непосредственно, с этого момента начинается подлинная наука. Пока человек этого не осознал, пока такой мысли у него еще нет, нет и науки. Первый шаг в этом направлении и был сделан Коперником. Он показал, что видимость не есть сама действительность, что за видимостью скрыто нечто иное, отличное от нее, представляющее собой действительность. Для людей того времени это казалось, наверное, таким же сумасшествием, как если бы сейчас кто-нибудь стал бы утверждать нечто, опровергающее все данные современного научного знания. Перенесемся мысленно на полтысячелетия назад. Представьте себе, что к людям, привыкшим слепо, не колеблясь, доверять непосредственным показаниям своих чувств, приходит человек и говорит: все, что вы видите и ощущаете, все это неверно, все это надо наоборот себе представить! Этим человеком был Коперник. Он рассуждал глубоко материалистически, показывая недостаточность непосредственного, а потому и ограниченного чувственного познания. Он удивительно тонко подметил самую суть гносеологической ошибки учения Птолемоя: оно не различает кажущегося и реального, оно принимает видимость за саму действительность.
Свое доказательство Коперник строит па следующей гносеологической основе: если на самом дело движется не Солнце вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца и вокруг своей собственной оси, то человеку, который на ней находится, должно казаться, что все космические тела, находящиеся вне Земли, движутся с такой же скоростью, только в противоположном направлении. Так это мы и видим, так это нам и кажется. Обычно приводят рассуждения Коперника астрономического характера, его доводы и расчеты, связанные с построением самой гелиоцентрической системы. Здесь же он сформулировал очень выпукло с философской стороны самую суть дела, причем так, что за истекшие с тех пор 430 лет, собственно говоря, его аргументация сохранила все свое значение, всю свою силу и она звучит так, как если бы сегодня пришлось бы разъяснять этот вопрос современным читателям. "Почему не признать, что небу принадлежит только видимость суточного обращения,- спрашивает Коперник.- Действительность же его - самой Земле, так что здесь происходит то, о чем сказано в "Энеиде" Вергилия: "От гавани мы отплываем, а земли и села от нас убегают". Ибо когда корабль движется спокойно, то все, что находится вне его, представляется морякам таким, как если бы все это двигалось по подобию корабля; самих же себя и все, что при них, они, напротив, считают покоящимися".
В своем "Диалоге" Галилей потом развил свою мысль и дал целую систему аргументов в пользу учения Коперника. Но тут важна сама исходная идея, что надо различать видимость и действительность. Ибо действительность - это скрытая от нашего непосредственного взора сторона реального мира. Продолжим эту мысль дальше. Посмотрим, что вызвала революция, связанная с именем Коперника, во всем естествознании, которое начинает свое самостоятельное развитие именно с этого времени.
Возьмем следующий, XVII в. Его называют веком научной революции. Он прошел под знаком признания того, что за всеми, окружающими нас чувственно досягаемыми вещами, их свойствами и видимыми движениями скрыты какие-то неощутимые, невидимые связи, не написанные ни на небе, ни на каких-либо скрижалях законы и принципы, раскрывающиеся путем деятельности человеческого разума, абстрактного мышления. Когда Галилей открыл закон падения тяжелого тела или закон движения брошенного тяжелого тела, что было важно в связи с артиллерийским делом, то он по существу показал следующее: глядя на падающий камень, мы должны мысленно разгадать за этим его падением общий закон падения тел, закон механики. Когда Ньютон открыл закон всемирного тяготения, он показал, что и Луна, и Земля, и все тела, падающие на Землю, охватываются одним и тем же законом, скрытым от непосредственного чувственного взора наблюдателя. Но если провести анализ, как это начал делать Коперник, то мы раскроем, обнаружим этот скрытый закон механики. Но он останется для нас недоступным, если мы не научимся искать за видимым и кажущимся скрытое невидимое, но действительное. Отсюда родилось в XVII в. страстное увлечение математикой, которое в XX в. как бы повторилось в новых условиях, потому что математика является тем специфическим инструментом познания, тем особым способом отражения таких связей в природе, которые не даются нам непосредственно чувственно. Математика выступает как чуждая нашим непосредственным чувствам. Она предполагает абстракции и требует абстракций, она вступает в действие, когда познание человека осуществляет переход от видимого к отвлеченной области сущностных отношений, которые не даются нам чувственно, хотя они все и заключены в чувственном материале. Надо только уметь извлечь их из него.
Продолжим дальше наше прослеживание развития цепочки научных революций, начатых Коперником. Следующая революция произошла в XVIII в., она была химической и связана с именем Лавуазье. Проанализировав ее с той же, гносеологической, стороны, мы увидим, что она в точности, только на другом материале и в других исторических условиях, повторила революцию, которую совершил Коперник в астрономии. Коперник творил в эпоху Возрождения, Лавуазье - в эпоху третьей великой битвы буржуазии с феодализмом, в эпоху французской буржуазной революции конца XVIII в. Но суть обеих революций - одна и та же с точки зрения методологической и гносеологической: Лавуазье сделал в химии то же самое, что сделал Коперник в астрономии. Лавуазье прямо продолжил линию идей Коперника.
Испокон веков люди видели, что огонь разрушает горящие тела. Кто же будет возражать, что он их разрушает? Загорелось здание, загорелся лес, загорелось поле, где люди сеяли хлеб, все разрушается, все разваливается, рассыпается, остается пепел и дым, а что было раньше, исчезает. Теория флогистона и выросла из идеи, что огонь есть распад тела, горение есть процесс выделения чего-то из горящего тела в виде пламени. Такой взгляд был логическим развитием всей предшествующей концепции, которая опиралась на одну лишь видимость, на признание, что видимость и есть действительность. Против таких воззрений выступил Лавуазье: он сказал: нет, горение не есть распад тела, не есть выделение мифического флогистона, а наоборот, есть соединение горючего вещества с кислородом. Следовательно, здесь революция в науке состояла тоже в том, что прежнее убеждение сменилось прямо обратным. В астрономии: Земля стоит на месте, а Солнце движется вокруг Земли - по Птолемею, и Земля движется вокруг Солнца - по Копернику. В химии: горение есть распад с выделением флогистона - по Шталю, и оно есть соединение с кислородом - по Лавуазье. В том и другом случае первоначальная картина, обратная истине, сменяется на прямо противоположную, соответствующую истине. Итак, видимость, если ее не корректировать при участии разума, обладает свойством давать нам перевернутую, искаженную картину предмета. Если бы люди всегда ограничивались только видимостью, то они оставались бы в науке на уровне новорожденного ребенка, у которого еще не выработалась способность переворачивать изображение и приводить его в соответствие с предметом, который он видит. Революция, которую произвел Лавуазье, была революцией в химии. Сам он не открыл кислород. Это сделали другие - Пристли и Шееле. Но Лавуазье правильно истолковал открытие кислорода и правильно раскрыл суть таких химических реакции, как горение и окисление, их химизм.
Можно продолжить прослеживание той же цепи научных революций, начатых учением Коперника. В XIX в. они захватили физику, где на смену учению о невесомых флюидах пришла теория превращения энергии, и биологию, где телеологическая концепция Ламарка была опровергнута детерминистическим учением Дарвина.
В этих науках так же, как раньше в астрономии и химии, революция состояла в коронной смене первоначальных представлений о природе, дававших обратное изображение действительности, на прямо противоположные.
Уже в середине XVIII в. стала зарождаться цепь новых революций, основу которых составляла идея развития. Эти революции развернулись в естествознании XIX в., не говоря уже об общественных науках, а на рубеже XIX и XX вв. Привели к новейшей революции в естествознании. Конечно, она не является непосредственно продолжением той революции, которую совершил Коперник. Но опосредованно, если проследить мысленно все звенья, восходящие к прошлому, то исходным звеном окажется та первая великая революция, которую совершил в науке Коперник и которая, начавшись в астрономии, захватила собой весь строй мышления ученых того времени, весь способ восприятия человеком мира. Потому что речь шла тогда не только и даже не столько о том, чтобы заменить одну астрономическую систему (птолемеевскую) другой (гелиоцентрической), а о том, чтобы убедить людей в необходимости искать сущность вещей и явлений, скрытую за тем, что нам дается непосредственно и что оказывается лишь видимостью. А эту сущность надо искать, теми средствами, какими располагает наука. Открытие дверей в эту область поисков истины неразрывно связано с именем Николая Коперника. И, действительно, весьма скоро, благодаря Копернику, наука полностью и весьма сознательно отошла от обыденных представлений людей о мире. Вместо прежнего описания природы, основывавшегося на опыте, новейшее естествознание базировалось на эксперименте. В ходе эксперимента ученый - исследователь не просто наблюдает некий факт среди множества обстоятельств, а, отвлекаясь от них, активно вмешивается в процесс, исследуемое им явление постигается в чистой форме. Как бы ни были велики дальнейшие успехи науки, имя гениального польского ученого будет вечно сиять как ярчайшая звезда, указавшая один из важнейших путей развития ценнейшего, что завоевывает человек.
2.2. Филосовское значение трудов Джордано Бруно.
Из учения Коперника Бруно сделал логический вывод о бесконечном множестве миров и о материальном характере бесконечного мира. Но каково же место Бога? Бруно отвечал - Бог в самом мире, во всем, материя обладает бесконечной мировой душой, это и есть Бог: Natura est Deus in rebus/ Природа - это Бог в вещах. Из - за мирового духа, находящегося во всех вещах, из - за внутренней жизненной силы мир пребывает в постоянном изменении. Поэтому " не звучит странно изречение Гераклита, утверждающее, что вещи суть единое, благодаря изменчивости все в себе заключающее", - писал Бруно. Бруно хорошо знаком с историей древней и средневековой философии и философией своей эпохи. Он имел энциклопедические знания. Он с особенным уважением говорит о Демокрите и Эпикуре, часто с любовью цитирует сочинения Лукреция, с которым сознает свое духовное родство. Про них он пишет, что они все нетелесное принимают за ничто, считают в соответствии с этим, что одна только материя является субстанцией вещей, хотя целиком и полностью не разделяет их воззрений. Бруно знаком с работами Николая Кузанского, Парацельса, Коперника, Телезио, Ванини, Кардана, Раймунда Луллия, которых он ставит высоко и многое приемлет от них.
Философия Бруно не есть единичное явление. Она принадлежит к разряду величайших натурфилософских систем итальянцев эпохи Возрождения. Эти мыслители выражают рост и победы нового капиталистического способа производства. Из итальянских мыслителей, предшествовавших Бруно, особо надо отметить Леонардо да Винчи, гениального художника, инженера и ученого, давшего прекрасные образцы искусства, ряд научных открытий и изобретений. Он считает, что истинные знания можно получить опытным путем; своим выдвижением опыта он выступает против церковного авторитета, теологии и мистицизма.
Леонардо да Винчи пишет: "Мудрость есть дочь опыта". "Опыт не обманывает, обманывают нас только наши суждения, ожидающие от опыта того, чего он не может дать".
Он признает громадную роль чувств в познании вещей. Он пишет: "Утверждают, будто зрение препятствует внимательному и тонкому умственному познанию, при помощи которого происходит проникновение в божественные тайны науки, и будто препятствие это побудило одного философа лишить себя зрения. На это отвечу, что глаз как владыка чувств исполняет свой долг, поставляя препятствие тем смутным и обманчивым рассуждениям-назову их научными,-которые при великом шуме и хлопаньи ладош происходят при диспутах. И если один философ лишил себя глаз, чтобы удалить препятствие к рассуждению такого порядка, то операция эта, нет сомнения, повлияла на его мозг и рассуждения, так как все это было безумством".
Леонардо да Винчи находит, что вечным законом является механическая закономерность. Он пишет: "Необходимость-господствующее начало в природе. Необходимость-основная идея и движущее начало природы, в ней природа находит свое ограничение и вечный закон".
Другой передовой мыслитель, Людвиг Вивес, требует опытного изучения природы, а не схоластических ухищрений и споров.
Бернардино Телезий считает предметом науки самое природу.
По учению Телезия, в природе имеются два активных начала-теплое и холодное. Теплое производит жизнь и движение, холодное же-неподвижность и покой. Оба эти начала находятся между собой в постоянной борьбе, причем ни одно из них не уничтожается. Из этой борьбы возникают в материи различные ее формы.
Влияние Телезия на Бруно выражается в том, что он убеждает Бруно в необходимости изучения природы, в необходимости опыта вместо схоластических рассуждений.
Другой крупный мыслитель, немец Николай Кузанский, являющийся одним из предшественников
Бруно, оказал на него значительное влияние своим учением о "совмещении противоположностей". Кузанский также выступает против мировоззрения феодального общества, против схоластики. Он считает, что надо отказаться от схоластики и приняться за изучение природы. У всех этих мыслителей мы видим сильные материалистические стороны. В философии Бруно все эти элементы даны как грандиозная натурфилософская, пантеистическая, монистическая система.
Эти крупнейшие мыслители в большинстве своем являются пантеистами. Пантеизм в ту эпоху был по существу материалистическим и прогрессивным учением, противопоставленным феодально-богословскому мировоззрению.
Значительное влияние на Бруно имел испанский философ Раймунд Луллий, влияния которого не избегли некоторые философы нового времени. Лейбниц с удовольствием читал Луллия, мечтал о создании математической логики на манер проекта логической машины Луллия.
Решающим в формировании мировоззрения Бруно явилось его знакомство с учением Коперника. Последний, противник геоцентрической системы Птоломея, положил начало новому представлению о мире- гелиоцентрическому.
Бруно являлся горячим сторонником этой новой системы мирообъяснения, выступая резко против геоцентрического, антропоцентрического мировоззрения.
Он согласен с Коперником, что Земля является одной из планет солнечной системы, и признает, что само Солнце является звездой в системе неподвижных солнц.
Бруно высмеивает тех, которые этого не допускают. Он пишет: "Думать, что нет больше планет кроме тех, которые нам известны, это немногим разумнее, как если бы кто-нибудь полагал, что в воздухе летают лишь птицы, которых он только что видел пролетающими мимо, когда смотрел в свое маленькое окошко".
Более того, он допускает существование живых существ на других планетах. "Только глупый может думать, что нет никаких существ, никаких чувств, никаких других способностей мышления, чем именно то, что дается в наших чувствах".
Бруно доказывает единство вселенной и то, что солнечная система только часть ее и что наша планетная система является только одной из единиц бесконечных солнечных систем.
Однако астрономическое учение Бруно не было просто популяризацией учения Коперника. Систему Коперника Бруно развил дальше.
Коперник придерживался мнения о существовании границ мира, признавал существование твердых сфер, к которым прикреплены неподвижные звезды.
Бруно, принимая утверждение Эпикура-Лукреция о бесконечности миров, отбрасывая мнение о "твердых сферах" Коперника, развил учение о множестве миров, учил о беспредельности и бесконечности вселенной, о бесконечности пространства.
Величайший поэт средневековья Данте в своей "Божественной комедии" следующим образом систематизирует учение Аристотеля- Птоломея об устройстве мира: в центре находится неподвижная Земля, вокруг нее небесные тела располагаются в виде концентрических кругов в такой последовательности: сначала сфера Луны, потом Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера и Сатурна. Далее следует небо неподвижных звезд, затем кристальное небо и эмпирей, которые получают свое движение непосредственно от бога, который у Данте отождествляется с первым двигателем Аристотеля. Бруно отвергает этот взгляд о прикреплении тел к небесному куполу. Бруно пишет: "Это нелепое представление, в которое могут верить только дети, которые, может быть, поверили, что если бы звезды не были прикреплены к своду неба, как пластинки, хорошим клеем или же прибиты крепкими гвоздями, то они падали бы на нас из соседнего воздуха подобно граду"1. В противоположность этому средневековому мировоззрению Бруно высказывает целый ряд положений, которые полностью опровергают учение церкви о мире. Значительный круг мыслей Бруно впоследствии подтвержден наукой. Бруно считает, что Земля имеет приблизительно шарообразную форму, у полюсов она сплющена; что Солнце движется вокруг своей оси, причем оно не неподвижно, а меняет свое место по отношению к другим солнечным системам; что неподвижные звезды суть также солнца и вокруг них вращаются, описывая неправильные круги, бесчисленные планеты, хотя мы их не видим вследствие их большого расстояния от нас.
Бруно выступает против средневековых схоластов, которые занимались не исследованием вещей, а только словопрениями. Английский поет Сидней, друг Бруно, говорит об Оксфордском университете, что там в сущности "все четыре факультета составляют только один факультет словесных мудрецов, которые вовсе не заботятся об исследовании вещей и гонятся только за словами".
Бруно решительно отстаивает науку, отбрасывает слепую веру в авторитет, борясь против подмены науки верой.
Весьма характерными для церковной философии являются слова Ансельма Кентерберийского: "Я верю, поэтому знаю. Вера-основа познания, разум должен подчиняться вере". Бруно отбрасывает лозунг, данный еще Фомой Аквинским, что стремление к познанию природы вещей является грехом, поскольку такое познание своей целью не имеет познание бога.
Бруно выступает против противопоставления неба и земли. По средневековому мировоззрению звездное небо-царство совершенства, а "подлунный мир"-царство несовершенства; первое якобы состоит из "эфира", а второе из "четырех элементов". Бруно решительно отбрасывает такое различение неба и земли и учит об однородности вселенной во всех ее частях. И основным сочинением по этой линии является его "О бесконечности, вселенной и мирах".
Весьма смелым казалось в то время учение Бруно о бесконечности миров. Гениальный астроном Кеплер говорит, что он испытывал головокружение при чтении сочинений Бруно.
Бруно, выступая против духовенства, естественно выступает и против Аристотеля, извращенного схоластиками, которые клали его учение в основу феодального мировоззрения. Он резко борется против Аристотеля за его признание ограниченности мира.
У Аристотеля определители положения (низ и верх) являются абсолютными и мир имеет центр и периферию. Бруно доказывает, что все определения пространственных положений являются относительными.
Он призывает при изучении природы руководствоваться самими вещами, а не авторитетом. Он считает, что надо оставить идолопоклонство перед авторитетом Аристотеля при изучении природы. "Кто хочет судить как следует,-пишет Бруно,-тот должен уметь освободиться от привычки верить, считать, что каждое из двух противоречащих положений равно возможно, и перед действительностью оставить впитанные им с рождения чувства".
Бруно признает одну субстанцию. Различие вещей, по Бруно, заключается не в отношении их бытия, а в отношении их форм проявления, и та же субстанция облекается в различные формы. Вот почему, говорит он, законы природы единообразны и ненарушимы, ибо они суть законы этой единой вечной субстанции.
Бруно монист. Все явления природы, все многообразие ее он считает выражением и порождением единого принципа, который является как началом, так и причиной, и вот в какой поэтической форме
Выразил он это основное положение и принцип своей философии:
"Единое, начало и причина,
Откуда бытие, жизнь и движение,
Земли и неба, ада порождения,
Все, что уходит вдаль и вширь, в глубины.
Для чувства, разума, ума-картина:
Нет действия, числа и измеренья
Для той громады, мощи, устремленья,
Что вечно превышает все вершины.
Слепой обман, миг краткий, доля злая,
Грязь зависти, пыл бешенства с враждою,
Жестокосердие, злобные желания
Не в силах, непрерывно нападая,
Глаза мои задернуть пеленою
И солнца скрыть прекрасное сияние".
Почему вселенная едина? Ибо она-выражение бесконечной субстанции и как в таковой в ней нет различий между целым и частью.
Сущее является единым в смысле того, что состоит из материального начала, единым в смысле своей цельности. Мы имеем эту основу везде, и она выступает как целое. Это единое есть большое (максимум), но отражается в каждом малом. Это есть то же единое, а не удвоение другого. Гете в годы своего страсбургского студенчества отмечает диалог Бруно "О причине, начале и едином", с основными мыслями которого он согласен; он защищает эту работу. Многие стихотворения Гете могут служить комментарием философии Бруно. Гете почти в тех же выражениях, что и Бруно, излагает свой пантеизм.
Картину высшей бесконечности миров Бруно дополняет своим утверждением внутренней бесконечности в виде своего учения о единстве материи и формы, о бесконечном образовании новых и новых форм, о субстанции. Бруно выступает против признания первого двигателя.
Бруно учит, что имеется одна истинная единая субстанция, которая является одушевленной, и что ее способность к действию вытекает из динамических свойств этой самой субстанции. Вся природа есть единство силы, или индивидуальные монады, каждая из которых может стать всем.
Необходимо отметить также восхваление со стороны Бруно диалектики Гераклита. Бруно считает, что атомизм Демокрита страдает тем пороком, что не дает единого жизненноцельного понимания действительности, а только механическое мирообъяснение. Бруно считает, что признание атомов и пустого пространства недостаточно, необходимо еще, чтобы нечто их "склеивало".
Бруно в теологическом облачении выступает как материалист и примитивный диалектик.
Бруно против механического расчленения действительности, против того, как это говорится устами Мефистофеля в "Фаусте" Гете:
"Кто хочет что-нибудь живое ИЗУЧИТЬ,
Сперва его он умерщвляет,
Потом на части разнимает..."
Философия Бруно полна теологической непоследовательности, однако в ней ярко выступает ее материалистическая сторона. Бруно защищает идею о вечности материи. Бруно пишет: "Знает Юпитер и то, что состав вечной вещественной субстанции (каковая не может ни произойти из ничего, ни обратиться в ничто, но способна и к разрежению, и к сгущению, и к изменениям формы, порядка, фигуры) разрушается, сложность колеблется, фигура переиначивается, судьба разнообразится, и только элементы всегда остаются теми же по существу, и тем же самым, как был всегда, остается вещественный принцип, который есть истинная субстанция вещей-вечная, нерождаемая, негибнущая".
Он пантеист, считающий, что бог-внутренняя сущность вселенной, что бог действует в бесконечной природе как вездесущая творческая сила. Для Бруно бог и вселенная не различные и самостоятельные сущности, а бог слит с природой, он имманентен природе, а не траноцендентен ей. Своим пантеизмом Бруно вступает в резкую оппозицию с церковью и со схоластической философией, поскольку Бруно отбросил сверхъестественную, над миром стоящую силу.
Если схоластическая философия природу, материю "растворила" в боге, то, наоборот, Бруно "растворил" бога в природе. В этой форме его пантеистическое учение для своего времени было атеистическим учением, ибо отвергался бог и как личность и как трансцендентное существо. Кроме того Бруно отрицает творение мира богом. Для него мир не начался во времени, а есть вечное творение бога-природы. Мир составляет единство с богом: "Только в вере не понимающих, безрассудных представляется бог и мир противоположностями" (Бруно).
Бруно-гилозоист. Он утверждает, что нет вещи, не обладающей душой или по крайней мере жизненным началом. По Бруно, мир-это вечный процесс, вечное самотворчество одушевленной материи. Мышление рассматривается Бруно как изначальное и вечное свойство материи. "Я буду иметь случай пространно рассуждать относительно духа, души, жизни, ума, который во все проникает, во всем находится..."
Бруно учил о единстве души и тела, считал, что различие между душой человека и животного состоит только в степени развития. Это положение для своего времени являлось атеистическим, поскольку отрицалась самостоятельная духовная субстанция.
Бруно стоит на точке зрения познаваемости мира; он учит, что познание природы достигается через чувство, разум и интеллект, составляющие три ступени познания. Соотношение их в деле познания таково: чувство составляет низшую, разум-вторую, а интеллект-последнюю ступень познания.
Посредством чувства, по Бруно, мы воспринимаем цвета, звуки, поверхностную форму вещей, но мы еще не в состоянии проникнуть в вещь в целом. Чувства дают только образ отдельных вещей и их свойств, но не дают глубокого, полного, идеального познания предмета; разум действует активно, он комбинирует воспринимаемое. Посредством познания через разум идет процесс познания от множества к единству. Только через разум постигается истина глубже и всестороннее, но еще не адекватно, не полностью.
Полное познание, по Бруно, достигается только через интеллект. Только посредством интеллекта мы поднимаемся к пониманию единого мира-вселенной-как совпадения противоположностей. Весь процесс познания, по Бруно, есть восхождение к всеобщему познанию через синтез многообразия единичных вещей.
Устанавливая три ступени познания, Бруно разрывает их друг от друга, не видит перехода от чувств к мышлению. В этом сказывается метафизичность теории познания Бруно. В теории познания Бруно- рационалист, хотя и не отрицающий громадного значения чувственного познания.
Несмотря на общий метафизический характер философии Бруно, у него имеются яркие элементы диалектики. Элементы диалектики имеются у Бруно в его учении о круговороте вещества, переходе одних явлений в другие как проявлении одной и той же субстанции.
Бруно пишет: "С необходимостью существует одна и та же вещь, которая по себе не есть ни камень, ни земля, ни труп, ни человек, ни зародыш, ни кровь и другое, но которая, после того как была кровью, становится зародышем, получая бытие зародыша; после того как была зародышем, получает бытие человека, становясь человеком..." По Бруно, вещи только теряют свою внешнюю и случайную форму.
Блестящие элементы диалектики выступают в философии Бруно, в его учении о совпадении противоположностей.
По мнению Бруно, истинное познание природы возможно только в том случае, если подойти к действительности, исходя из понимания тождества противоположностей. Он пишет: "Значит, если судить с физической, математической и нравственной точек зрения, то ясно, что не малого доискался тот философ, который проник в смысл совпадения противоположностей, и вовсе не глупый практик тот маг, который ищет, в чем состоит оно, это совпадение".
По Бруно, существует вечный круговорот движения и все противоположности возвращаются опять к первоначальному единству. Из противоположности и различия возникает гармония вещей.
Учение Бруно о единстве противоположностей по существу есть смутная догадка о законе единства противоположностей. Гегель по этому поводу пишет: "Это великое слово-признать развитие идеи таким образом, что она оказывается необходимостью определений".
По Бруно, всеобщее познание отличается от частичного, как бесконечное от конечного. А всякая единичная вещь есть скрытая бесконечность, данная как совпадение противоположностей. А вселенная есть раскрытое единство. В наивной и пантеистической идеалистической форме он дает диалектику всеобщего и единичного.
Бруно пишет: "Разум познает единство, познает единое и число, познает конечное и бесконечное, конец и предел понимания и крайности всего, и он может соделать все не только в общем, но и в частности, ибо нет частности, не включенной во всеобщее, нет числа, в котором и подавно не было бы единства, каковое и есть само число. И постольку, стало быть, без всякого труда и затруднения промышляет Юпитер обо всем, повсюду и всегда, поскольку с необходимостью бытие и единство есть во всех числах, во всех местах, во всех бесконечных индивидумах, которые были, есть и будут".
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
История философии. Учебник для ВУЗов. Ростов - на - Дону. 1999.
Миронов В.В. Философия. Учебник. - М., 1998.
ФЭС. - М., 1984.
Лосев А.Ф. Эстетика Возраждения. - М., 1978.
Эстетика Ренесанса: Антология. Т 1, состовитель В.П. Шестаков. - М., 1981.
Дж. Бруно. О бесконечности вселенной и мирах. - М., 1936.
Дж. Бруно. О причине, начале и едином. М., 1934.
Грот. Дж. Бруно и пантеизм. - М., 1885.
Эйкен. История и система средневекового мировоззрения. - М., 1907.
Кедров Б.М. Сборник. Николай Коперник. - М., 1973.
Амбарцумян В.А. Коперник и современная астрономия. - М., 1973.
Дж. Бруно. Изгнание торжествующего зверя. - М., 1936.
Гете. Фауст.
1

Работа на этой странице представлена для Вашего ознакомления в текстовом (сокращенном) виде. Для того, чтобы получить полностью оформленную работу в формате Word, со всеми сносками, таблицами, рисунками, графиками, приложениями и т.д., достаточно просто её СКАЧАТЬ.

Один из величайших философов, ученый и политический деятель Николай Кузанский родился на юге Германии, в селе Куза, в 1401 году. Будучи подростком, Николай сбежал из родительского дома, после скитаний его приютил граф Теодорик фон Мандершайд, который покровительствовал ему на протяжении всей жизни. Предположительно опекун отправил его на учебу в Голландию. Там, в школе «братьев общей жизни», он изучил греческий и латынь, занимался комментированием и переписыванием книг по философии и теологии. После окончания школы он вернулся в Германию и продолжил учебу в Гейдельбергском университете.

Николай Кузанский философия, биография и становление

Приехав в Падую, в 1417 году, Николай Кузанский стал обучаться церковному праву. Но одной юриспруденции талантливому юноше было недостаточно, он стал изучать медицину и математику, географию и астрономию, естествознание и точные науки. В Падуе он познакомился со своими будущими друзьями Паоло Тосканелли и Юлианом Цезарини, они привили Николаю тягу к философии и литературе.

Получив докторское звание по в 1423 году Николай Кузанский отправился в Италию, где и познакомился с Римским канцлером Поджо Браччолини, который заинтересовал его тягой к богословию. После возвращения в Германию он начал изучать богословскую деятельность в Кельне. В 1426 году, став священником, был назначен секретарем папского легата кардинала Орсини, а позже и сам становится настоятелем церкви в Кобленце.

В первой половине 15 века авторитет католической церкви был подорван, многочисленные распри между соборами и папой, феодалами и духовенством привели к расколу в церковном мире. Для восстановления влияния церкви требовались реформы, многие кардиналы предлагали ограничить папское влияние и усилить соборную власть. На собор в 1433 году приехал и Николай Кузанский, который выступал за лишение папы верховной власти.

Реформы Николая Кузанского в церкви и государстве

Реформаторские идеи касались как церкви, так и государства в целом. Кузанский Николай, философия которого проявилась в его первом сочинении «О согласии католиков», подверг сомнению документ, так называемый Константинов дар, в котором говорилось о передаче церкви не только духовной, но и светской власти императором Константином. Также Николай Кузанский провозгласил идею, предложенную ранее Оккамом, о воле народа, равной для государства и церкви. А любой властитель - лишь носитель воли народа. Также он предложил отделить власть церкви от государственной власти.

Под угрозой нашествия турецких войск греки и византийцы провели переговоры по поводу объединения восточной и западной церкви, на которые приехал и Николай Кузанский. Там он знакомится с Виссарионом и Плифоном, известными в то время неоплатониками, именно они сыграли основную роль в становлении мировоззрения будущего философа.

Замыслы о реформах, которые предложил Николай Кузанский, философия, основные идеи, кратко которые описать, конечно, достаточно сложно - все это было навеяно влиянием эпохи, ее противоречивостью, борьбой различных тенденций. Только зарождающаяся антифеодальная жизненная позиция, еще довольно зависима от средневековых представлений и образа жизни. Возвышение веры, излишний аскетизм, призывы умерщвлять плоть, абсолютно не совмещались с жизнерадостностью эпохи. Яркий интерес к познанию законов природы, оценка достоинств математики и других точных наук, влияние античности и мифологии - такова была Николай Кузанский принимал активное участие в церковной и политической жизни, но в то же время уделял много времени занятиям наукой.

Философия эпохи Возрождения, пантеизм. Николай Кузанский, Бруно

Знакомство с Амброджо Траверсари, Сильвием Пикколомини (будущий папа Пий II) известными гуманистами того времени сказалось на восприятие мировоззрения Николая Кузанского. Обратившись к античным философским трудам, он прочел в подлинниках Прокла и Платона.

Углубленное занятие астрономией, космографией, математикой, общность интересов связали его с гуманистами, такими как его друг Тосканелли. Философия бесконечности Николая Кузанского, соответствовала тому времени. Научные принципы требовали методичного изучения математики, счета, измерения, взвешивания. Его трактат «Об опыте со взвешиванием», стал первым шагом к новой эпохе научного и технического прогресса. В своей работе Николай Кузанский затрагивает экспериментальную физику, динамику, статику, ему удается связать воедино теорию с практикой. Он же первый создал в Европе географическую карту, а также предложил реформировать который впоследствии все же исправили, но только спустя полтора столетия.

Философия Николая Кузанского и Джордано Бруно в чем-то схожа. Идеи относительно космологии, были значительно новей идей Коперника и подготовили своеобразную почву для учения Бруно. Ими оставлено много научных трудов по богословию, философии, церковным и политическим темам, объединенных одной идеей, о бесконечной вселенной. Переход от традиций Средневековья наглядно демонстрирует Николай Кузанский развивает понятие предела, используемое им в объяснении Бога и фигур в геометрии.

Бог есть мир, а мир есть бог. Теория соотношения

Главной проблемой в размышлениях Николая Кузанского было соотношение мира и бога, теоцентризм его философии был совершенно чужд для средневекового богословия. Схоластическим знаниям о боге Кузанский противопоставил теорию «ученого незнания», давшую название его первой философской работе.

Ученое незнание не означает отказ от бога и познания мира, это не отказ от скептицизма, а возможность выразить полный объем знаний при помощи схоластической логики. Философия должна исходить в решении вопросов бога и мира, именно от незнания и несоизмеримости понятий и представлений об объекте. Пантеизм в Николай Кузанский объясняет не исключительно с религиозной точки зрения, а, скорее, с философской. Отождествление бога как единого целого с миром и сущности всего, легло в основу его философии. Это позволило отойти от религиозности и персонализации бога, упрощенных представлений о духовности и возвышенности всего сущего.

Когда Иоганн Венк обвинил Николая Кузанского в еретизме, то в свое оправдание он высказал необходимость отделить бога - предмета почитания, основывающегося на восприятии культа преклонения, от бога - объекта изучения. Таким образом, Николай Кузанский, поставил бога как собственное философское восприятие, а не как проблему теологии. При этом идет речь о соотношении законченного мира вещей с миром бесконечным, первоначальным.

Само разворачивание абсолютного максимума, начальная точка отсчета

Бог, которого он рассматривал в полном отречении от мира вещей - начало величайшего бытия, абсолютный максимум. Это начало всего и единое целое со всем, так утверждал Кузанский Николай. Философия исходит от того, что бог содержит в себе все остальное. И превосходит над всем.

Именно отрицательное понятие бога, что ввел Николай Кузанский, философия соотношения которого отвергает его потусторонность, объединяет его с миром. Бог как бы охватывает мир, а мир находится в боге. Такая позиция близка к пантеизму, так как не бог отождествлен с природой, а мир и природа находятся внутри него, так же, как он сам находится внутри человека.

Для характеризации процесса Кузанский Николай, философия которого заключена в процессе перехода от божественного к мирскому, применяет термин "развертывание". Подразумевается само разворачивание абсолюта, это приводит к глубочайшему пониманию единства мира, разрушению иерархических понятий.

Как объясняла такого ученого, как Николай Кузанский, философия, основные идеи которой заключены в понятии сущности, находящейся в свернутом виде внутри бога, разворачивание покоя и есть движение, временной промежуток - мгновение, а линия развертывания - точка. В самом учении заключается диалектическая основа совпадения противоположностей мира и бога. Творение, трактуемое как развертывание, не может носить временный характер, потому что сотворение - это существование бога, а оно является вечным. Таким образом, само творение, не являясь временным, получается проявлением необходимости, а не божественного замысла, как учит религия.

Космология в идеях Кузанского. Понятие о бесконечности вселенной и божественной сущности

Вселенная существует как постоянное развертывание бога, так как только в нем, абсолютном максимуме, возможно существование наиболее совершенного состояния во множестве, иным словом, вне бога Вселенная может находиться лишь в ограниченной форме. Это ограничение - главный показатель отличности бога от Вселенной. Как представлял Николай Кузанский, философия кратко объясняет данную проблему и нуждается в полном пересмотре. Схоластическая картина мира, когда сотворенный движимый во времени мир ограничивается неподвижностью небесных тел и отождествлен с христианским богом, не совпадает с учением, которое представил Николай Кузанский. Философия, основные идеи которой заключены в пантеистическом представлении божественного и мирского, объясняет понятие бога и мира как окружность с центром внутри, так как он нигде и в то же время везде.

Космос внутри человека, а человек внутри бога

Исходя из такой теории уподобления бога природному космосу, мир не имеет собственной окружности, однако его центр находится повсюду. Но все же мир не является бесконечным, иначе он бы был равным богу, а в таком случае у него были бы окружность с центром, был бы конец и, соответственно, начало, было бы завершение. Так проявляется связь зависимости мира от бога, объясняет Николай Кузанский. Философия, основные идеи кратко которой можно объяснить безграничностью, зависимости мирского от божественного начал, явление свернутости в физическом и пространственном существовании. Исходя из этого, можно сделать вывод о космологии. Получается, Земля не является центром мира, а ее окружностью не могут быть неподвижные небесные тела, утверждает Кузанский Николай.

Философия о космологии лишает привилегированности землю, которую ранее считали а бог становится центром всего, в то же время это объясняет подвижность земли. Отвергнув центральное расположение и неподвижность земли, не представиВ схему движения всех тел на небе, расшатав уже устоявшееся представление о земле, он проложил путь к развитию космологии и лишил геоцентризм логического оправдания.

Постижение божественной сущности, ученое незнание

Разрушив религиозное представление о мироздании, которое свойственно неоплатоникам, Николай Кузанский представил бога не нисходящим, опустившимся до ступени материального существом, а как проявление высшей божественной сущности. Таким образом, мир представляется как прекрасное божественное творение, которое позволяет увидеть превосходство и искусство бога. Тленность всего сущего не может скрыть благородство божьего замысла. Красота мира, которую описал Николай Кузанский, философия универсальных связей и стройности творения получают оправдание. При сотворении мира бог использовал геометрию, арифметику, астрономию, музыку и все искусства, применяемые человеком.

Гармоничность мира ярко выражена в человеке - величайшем творении бога. Об этом говорит Николай Кузанский. Философия, основная идея которой заключена в объяснении всего прекрасного, что создано богом, тесно связана с изучением космологии и пантеистической онтологии. Человек рассматривается как высшее творение бога. Поместив его над всем, поставив на определенную ступень в иерархии, можно сказать, что он как бы обожествлен. Таким образом, он оказывается высшим существом, заключив в себе весь мир.

Что характерно для всего существенного: притяжение противоположностей ярко выражено и в человеческом существовании. Соответствие свернутого максимума в боге и космическая развернутость бесконечности нашли отражение и в природе человека, так называемом уменьшенном мире. Это полное совершенство и есть божественная сущность, которая свойственна человечеству в целом, а не отдельной личности. Человек, поднявшись на максимальную ступень, став с ней единым целым, смог бы стать таким же богом, восприниматься богочеловеком.

Такое объединение человеческой и божественной природы является возможным только в божьем сыне, Христе. Таким образом, теория о человеке тесно переплетается с христологией, а та - с теорией развертывания, которую выдвинул Николай Кузанский. Философия кратко и понятно объясняет, что абсолютно совершенная природа сына бога и есть свертывание природы человека, наподобие космоса в свернутом состоянии, содержащегося в боге. Воплощенная во Христе человеческая сущность бесконечна, но ограниченная в отдельном человеке, она конечна. Таким образом, человек бесконечно - конечное существо. Отождествление Христа и человека Николаем Кузанским помогло ему сместить идею сотворения человека, присущую учению церкви. Он рассматривает человека не как творение, а как творца, именно это и уподобляет его божественной сущности. Об этом говорит и способность человеческого мышления бесконечно постигать мир, познавать новое.

Философия пантеизма Николая Кузанского и его последователей

С философией пантеизма Николая Кузанского связана мысль о соотношении знаний и веры. В основу учения легло представление космоса как книги божественного происхождения, где бог раскрывается для человеческого знания. Поэтому вера является путем постижения божественной сущности в свернутом виде, находящаяся в самом человеке. Но, с другой стороны, осознание развернутой сущности, осознание бога - это дело человеческого разума, который не может быть заменен слепой верой. Недостаточному знанию Николай Кузанский противопоставил созерцание интеллектуальное, которое дает понятие притяжения противоположностей. Такое знание он называет интеллектуальным видением или интуицией, осознание неосознаваемого, подсознательного, иными словами, ученое незнание.

Стремление к постижению истинного смысла, невозможность объять необъятное показывают незавершенность объектов. А истина представлена как нечто объективное, но недостижимое, так как познание, изучение не может останавливаться, а истина бесконечна. Мысли Кузанского о том, что человеческие знания относительны, распространились и на религиозные знания. Таким образом, любая религия лишь отдаленно приближена к истине, поэтому следует придерживаться веротерпимости и неприятия фанатизма религиозного.

Выдающийся философ, мыслитель или еретик?

Основные идеи Николая Кузанского оказались весьма плодотворными для дальнейшего развития прогрессивной философии. Влияние, оказанное развитием естествознания, гуманизма, сделало его выдающимся философом эпохи Возрождения. Учение о диалектике, притяжении противоположностей дало продолжение развитию немецкого идеализма в философии 18-19 веков.

Сильное влияние на восприятие мира оказала и космология, идея бесконечной Вселенной, отсутствия в ней окружности и центра. Позднее она была продолжена в трудах последователя Кузанского, Джордано Бруно.

Воспринимая человека как бога, творца, способствовал поднятию значимости человека Кузанский. Он превозносил умственные способности человека к безграничному познанию, хотя, по существу, это было несовместимо с тогдашним представлением церкви о человеке и воспринималось как еретизм. Многие идеи Николая Кузанского противоречили феодальному строю и подрывали авторитет церкви. Но именно он положил начало философии Возрождения и стал выдающимся представителем культуры своего времени.

Систематизация и связи

История философии

Гносеология

Нечипоренко А.В.

Особенности диалектики Николая Кузанского в трактате «Об ученом незнании»

Предмет нашей работы - диалектическая форма мышления Николая Кузанского, реализованная в трактате «Об ученом незнании». Мы будем рассматривать предмет, сравнивая его с диалектикой Платона.

1. Диалектика Платона (на материале диалогов «Софист» и «Парменид»)

1.1. В диалоге «Софист» Платон определяет диалектику как «искусство сочетания родов» . Мы полагаем, что сочетание идей бытия, тождественного и иного, движения и покоя, рассматриваемое Платоном, было обнаружено в ходе решения задачи построения понятия софиста, и при этом идеи понимались не как то, чему вещи подобны, а как основания движения мысли. Действительно, в начале диалога Платон приводит множество различных и не связанных между собой определений софиста, показывая, что простым способом диарезы задача не решается. После этого Платон кардинально меняет метод размышления: он начинает углубляться в основания предыдущих определений, выделяя в качестве таковых последовательно идею лжи и идею небытия. Платон заостряет проблему: отличить себя от софиста философ может, только признав небытие чем-то сущим, но тем самым он отказывается от своих оснований, выраженных Парменидом - «только бытие есть, а небытия нет», - и сам оказывается на позиции софиста. Действительно, равный онтологический статус бытия и небытия приводит к неразличимости истины и лжи, и, тем самым, философского поиска истины и софистической манипуляции мнениями. Платон показывает, что внутренне противоречивым является не только мышление небытия. Таким образом проблематизация доводится до наивысшей степени - проблематизируется парменидовское основоположение о тождественности мышления и бытия. Решение проблемы, реализованное Платоном, состоит в пересмотре форм мышления, которыми созерцаются бытие и небытие. Платон обнаруживает основание возникающих противоречий, заключающееся в том, что идеи мыслятся как отдельные друг от друга, неизменные сущности. Но разве может быть так, что «движение, жизнь, душа и разум не причастны совершенному бытию и что бытие не живет, и не мыслит» ?

Платон демонстрирует новую форму мышления, в которой самодвижение мысли организуется идеями, одновременно и самотождественными, и взаимоопределенными. Так, идеи движения и покоя - противоположны и резко разграничены друг от друга, вместе с тем в идее движения есть момент покоя (само движение определено идеей покоя), и в идее покоя есть момент движения (сам покой определен идеей движения). Мышлению диалектика открывается связанная пятерка идей - эйдос, - как (в соответствии с формулой А.Ф.Лосева) «единичность подвижного покоя самотождественного различия» . На основе нового, диалектического умозрения, разрешается проблема небытия - оно не есть самостоятельная сущность, но относительная лишенность, различенность, момент бытия. И уже на этой основе строится понятие лжи и определяется понятие софиста.

Итак, в соответствии с приведенной выше реконструкцией, диалектический метод, развернутый Платоном в диалоге «Софист» включает в себя:

1) первые рассудочные определения, полагаемые в попытке решить задачу,

2) рефлексивное углубление в основания мышления, решающего задачу;

3) выделение проблем в форме противоречий между выявленными основаниями;

4) рефлексивное обнаружение основания противоречий в разорванности, нецелостности мышления;

5) преодоление нецелостности мышления за счет формы единства идей - порождающих оснований мысли; при этом форма единства - логическое взаимоопределение идей.

6) на основе взаимоопределения идей - снятие противоречий;

7) решение исходной задачи.

1.2. В диалоге «Парменид» Платон заостряет проблему единства многообразия, тем самым восходя к предельному основанию эйдоса - единому. В так называемой «первой гипотезе» единое рассматривается само по себе, безотносительно к чему-либо иному. Результат рассмотрения таков: про единое само по себе нельзя ни сказать, что оно есть, ни что оно не есть, его нельзя мыслить и выразить словами. Во «второй гипотезе» единое рассматривается как существующее. Платон показывает, что в сфере мышления и бытия все является различенным, множественным. Ум не способен достичь точки полного отсутствия различенности. Но, с другой стороны, ни мысль ни мир не рассыпаются на несвязанные «отдельные» - мы должны признать единство условием их. Проблема сводится к тому, чтобы помыслить связь единого как неразличенного и первого различения. Единое существующее и есть эта связь. Существование, бытие - это первая определенность: «иначе это бытие не было бы бытием единого и единое не было бы причастно ему, но было бы все равно что сказать «единое существует» или «единое едино» . Но определение одного одновременно есть различение с иным. Это единый акт - определение и различение, одно и иное в нем образуют единство. Именно таким образом мы интерпретируем выражение Платона: «необходимо, чтобы существующее единое было целым, а единое и бытие его частями» . Реализуя этот акт диалектического единства и различенности одного и иного, Платон последовательно показывает единство многообразия в различных идеях (категориях). Результат рассмотрения: единое сущее есть многое.

Итак, мы полагаем, что в диалоге «Парменид» Платон выделяет и демонстрирует «единицу», «квант» диалектического метода: диалектику одного и иного, включающий в себя:

1) полагание одного, которое есть одновременно различение одного и иного;

2) осознание того, что необходимым условием первичного полагания-различения одного и иного является единство одного и иного (что выражено в формуле «существующее единое есть многое»), однако при этом само единое находится за границами умозрения.

3) усмотрение взаимоопределения одного и иного как результата первичного акта;

приращение определенности одного и иного за счет перехода от одного к иному (что можно назвать отрицанием одного), и обратного перехода от иного к одному (что в гегелевской терминологии может быть названо отрицанием отрицания) - как реализации связи взаимоопределения, взаимодействия одного и иного.

2. Диалектика единства противоположностей в абсолютном максимуме (на материале первой теологической части трактата Николая Кузанского)

Выше мы предложили определенную реконструкцию восхождения Платона к диалектике, представленного в двух диалогах. Реконструкция показывает, что сама форма единства противоположностей не является исходной целью этого восхождения. Эта форма открывается в результате решения проблем, как следствие осуществления диалектического акта мышления, и в итоге находит свое выражение в максимально чистом виде: «существующее единое есть многое».

В отличие от Платона, Николай Кузанский с самого начала стремится достичь такого умозрения, в котором противоположности тождественны. Он ориентируется на антиномическую форму богословия Ареопагитик. Ссылаясь на Дионисия Ареопагита, Николай Кузанский пишет, что познание Бога достигается только тогда, когда ум восходит в превышающую рассудок область единства противоположностей.

Еще раз подчеркнем, что противоположности единого и многого, одного и иного открываются Платоном в закономерном развертывании диалектического мышления - как предельные основания этого развертывания. Сами противоположности различены и противопоставлены друг другу именно потому, что в едином акте диалектической мысли они суть единство, одно. Выражаясь гегелевским языком, каждая из противоположностей для другой является своим иным. В рассуждениях Николая Кузанского пара противоположностей полагается изначально, как два независимых и самодостаточных объекта. В точном смысле нельзя даже говорить о противоположностях, поскольку имеют место объекты просто различных родов. Немецкий мыслитель руководствуется понятием несоизмеримости, а любые качественно различные вещи являются несоизмеримыми.

Если для Платона единство противоположностей реализуется не в области объектов, а в сфере идей - то есть порождающих начал для предметов мышления и вещей бытия, - то Николай Кузанский исследует единство противоположностей на геометрических объектах, выражаясь современным языком - с помощью онтологических моделей. Беря в качестве противоположностей объекты разных родов - геометрические фигуры качественно разной формы, - Николай Кузанский трансформирует их и при переходе к бесконечности показывает их тождество.

Следует отметить, что к XV веку в западноевропейской мысли были выработаны особые методы мышления изменяющихся качеств. Весьма вероятно, что Николай Кузанский был знаком, например, с трактатом Николая Орема «О конфигурации качеств». В соответствии с т.н. теорией интенсии и ремиссии качеств рассматривались разные степени качеств, так, что, например, покой мыслился как движение с нулевой степенью интенсивности. Эта теория количественного определения качеств создала предпосылки для того, чтобы объекты в роде и сами роды объектов перестали мыслиться как отдельные, и возникла идея такой трансформации качеств, которая непрерывно переводит объекты из одного вида в другой, и один род в другой. Помимо этой естественнонаучной теории, развиваемой прежде всего школой оккамистов, идея степеней качеств была глубоко укоренена в самом методе католического богословия, в соответствии с которым Богу приписывались совершенства конечных вещей, но только в бесконечной степени.

Характерный пример рассуждения Николая Кузанского: отрезок и окружность качественно различаются прямизной и кривизной, разомкнутостью и замкнутостью. Трансформируем их, устремляя к бесконечности. Отрезок становится прямой линией, а окружность - окружностью бесконечного радиуса. Качество, «чтойность» объектов при трансформации сохраняются, но бесконечная окружность имеет минимальную кривизну и совпадает с линией. Тем самым совпадают и противоположные качества. Получается, что на бесконечности, например, разомкнутая и замкнутая линии это одно и то же. Такое единство противоположностей немыслимо рассудку, требует разумного интеллектуального созерцания.

Но по Николаю Кузанскому, следует сделать еще один шаг восхождения: от совпавших бесконечных окружностей и линии перейти в область полного единства, где происходит отвлечение от любых геометрических форм и где нет никаких различений. Это и есть область абсолютного максимума. Иными словами, Николай Кузанский выдвигает требование: то, что составляет предел разумного интеллектуального созерцания должно быть превзойдено, и это есть путь апофатического богопознания. Абсолютный максимум оказывается единством как бы второй, превосходящей степени - единством всех единств противоположностей.

По Николаю Кузанскому, в абсолютном максимуме качественно различные, несоизмеримые объекты оказываются уравнены и соизмерены, а абсолютный максимум интерпретируется как всеобщая мера и основа. Вещи - их глубинная основа и взаимосвязь - познаются в Боге, и Бог оказывается основой всего. Николай Кузанский пишет, что «сам максимум в действительности есть в высшей степени все то, что возможно» . То есть всякая конечная вещь познается за счет знания ее генезиса - она возникает как последовательность ограничений (определиваний, конкретизаций) абсолютного максимума, - сначала как рода, потом как вида, наконец, как индивида.

Итак, метод объединения противоположностей, реализуемый Николаем Кузанским, основан на количественном определении качеств и значительно отличается от диалектики одного и иного. В нем можно выделить следующие моменты:

1) Исходное полагание объектов разных, качеств.

2) Такая трансформация объектов, при которой выделенные качества («чтойность») сохраняются.

3) Предельный переход к бесконечности, в результате которого объекты совпадают.

4) Второй предельный переход к единому и единственному абсолютному максимуму.

5) Возвращение к конечным вещам с удержанием в качестве порождающей основы (сущности) каждой из них момента их единства в абсолютном максимуме. Понимание конечной вещи как результата конкретного ограничения бесконечной возможности, содержащейся в абсолютном максимуме.

3. Диалектика знающего незнания

Приведенное выше рассмотрение диалектики Платона и метода Николая Кузанского показывает, что они совпадают по внешнему свойству - и там и там мыслится единство противоположностей. Но по сущности - по самому строю мысли, по целевым установкам и по достигаемому результату, - эти две формы мышления существенно различаются. Вместе с тем в трактате «Об ученом незнании» можно обнаружить аспект, в котором мышление Николая Кузанского по форме движения мысли может быть сближено с платоновской диалектикой одного и иного, - речь идет о понятии «ученое незнание» . Действительно, «незнание» - это иное «знания». Понятием «ученое незнание» задается отрицание отрицания - возвращение от иного к одному - «знанию».

В отличии от формальной логики, где двойное отрицание не создает никакого приращения содержания (ШША=А), в диалектике за счет отрицания отрицания происходит шаг развития - дальнейшее определение и конкретизация категории одного. Одно, как иное иного, есть с одной стороны, множество как одно целое, а с другой стороны - единица, образующая множество.

Рассмотрим, каким именно образом происходит приращение содержания у Николая Кузанского за счет отрицания незнания.

Прежде всего отметим, что немецкий мыслитель определяет и знание и незнание одной и той же математической формой пропорции Х/М, где Х - неизвестный объект, а М- мера, известный объект. Узнать это значит измерить неизвестное известным. Если Х и М соизмеримы, имеет место точное знание. Но оно недостижимо ни в отношении Бога, Который как бесконечность несоизмерим ни с чем, ни в отношении конченых вещей, поскольку все они абсолютно индивидуальны. Несоизмеримость и есть, по Николаю Кузанскому, незнание. Но, подобно тому, как несоизмеримые многоугольник и окружность, хорда и дуга совпадают в бесконечном пределе, всякая несоизмеримость и незнание преодолеваются в актуальной бесконечности. Тем самым обосновывается метод диалектики, описанный в п.2.

Если рассуждение Николая Кузанского исходным пунктом имело несоизмеримость конечных вещей друг с другом и с абсолютным максимумом, то результатом рассуждения стало прямо противоположное утверждение об абсолютном максимуме как всеобщей мере, за счет которой все соизмеримо со всем. Можно предположить, за счет чего именно в рассуждении Николая Кузанского возникло новое содержание: исходно вещи Х и М рассматривались как готовые объекты, но восхождение к абсолютному максимуму и нисхождение от него открыло их генезис - они стали рассматриваться как развертывающиеся из абсолютного максимума как свертки (Ґ®Х, Ґ®М). В генетически-исходной точке осуществлена полная соизмеримость (Х/М=Ґ/Ґ=1), и, тем самым, именно в ней, по Николаю Кузанскому, достигается точное знание.

Если именно таков путь получения нового содержания, то не является ли для него определяющим привнесение математической модели пропорции? Мы полагаем, что такая трактовка предельно огрубляет суть дела. С нашей точки зрения, самым существенным является факт рефлексии познавательного отношения и объективации его в модели знания.

Обычной рассудочной установкой сознания является предметное единство знания и объекта - объект видится именно таким, каким мы его знаем. Проблемная ситуация, в которой начинается исследование, состоит в обнаружении, что объект это что-то иное, чем знание о нем. Единый предмет мышления расщепляется на противостоящие одно и иное. Традиционное стремление познавательной деятельности - найти новое знание, адекватное объекту. Если проблемная ситуация разрешается внутри предметного мышления, то на смену прежнему находится новый предмет, и тем самым, единство предметного мышления восстанавливается.

Николай Кузанский реализует другой подход. Он производит диалектическое отрицание самого предметного мышления, выходя в иное, эпистемологическое пространство рассмотрения знания как такового. Отрицание предметного мышления состоит в том, что Николай Кузанский объявляет расхождение объекта и знания всеобщей нормой мышления. Если бы это было «простое», не диалектическое отрицание, мыслитель оказался бы в агностической позиции: есть только незнание, а знания нет. Диалектическое искусство Николая Кузанского проявилось в том, что он отчетливо видит: в отрицании сохраняется момент отрицаемого. Незнание является знающим, ученым незнанием. Оно есть знание незнания. И само знание незнания содержит в себе как отрицание знания, так и его утверждение - является отрицанием отрицания. В качестве знания «ученое незнание» имеет особый объект - всеобщее отношение между самим объектом и самим знанием. Именно это отношение объективируется и выражается в предметной математической модели пропорции.

Таким образом «ученое незнание» представляет собой сложную форму организации мысли, включающую в себя следующие моменты:

1) познавательную деятельность - мышление, направленное на познание и созерцание объекта;

2) гносеологическую рефлексию, противопоставляющую объект знанию о нем;

3) мета-познавательную деятельность - мышление, имеющее своим особым объектом отношение знание-объект

4) модель пропорции, соизмерения, опосредствующую рефлексию и обеспечивающую устойчивую связь между моментами 1) и 3) за счет того, что она одновременно может быть отнесена и к «познанию» (отношение М/Х интерпретируется как «знание») и к «незнанию» (несоизмеримость Х и М).

Тем самым «ученое незнание» синтезирует, снимает в себе и предметное знание и проблематизацию его. Математическая модель несоизмеримости при этом выступает и средством, обеспечивающим этот синтез, и формой объективации его.

С учетом описанной диалектики знания, метод ученого незнания, описанный в п.2. может быть понять более конкретно. Этот метод, которым вырабатывается новое содержание, состоит в параллельном движении по двум уровням - уровню знания и уровню мета-знания о незнании. При этом результаты использования и развертывания математической модели переносятся и в онтологический план нового знания об объекте, и в гносеологический мета-план - нового знания о знании.

4. Выводы

4.1. В трактате Николая Кузанского «Об ученом незнании» можно увидеть два различных направления движения диалектической мысли, или два вида диалектики, которые условно могут быть обозначены как «онтологическая» и «гносеологическая». Это отличает философию Николая Кузанского от диалектики Платона, представляющей собою единство онтологии и гносеологии.

4.2. «Онтологическая диалектика» по содержанию представляет собой разрешение проблемы единства многообразия за счет количественного варьирования видовых свойств в рамках рода и количественной трансформации одного рода в другой. По своей форме «онтологическая диалектика» является достижением единства различных объектов с противоположными свойствами за счет сведения объектов к порождающему началу, мыслимому трансцендентным. И по содержанию и по форме «онтологическая диалектика» существенно отличается от диалектики Платона.

4.3. «Гносеологическая диалектика» по своей форме близка диалектике Платона. Но в отличие от платоновской, имеющей своим содержанием диалектический акт различения/соединения идей, «гносеологическая диалектика» имеет содержанием развертывающуюся форму знания, взаимоопределение знания и незнания.

4.4. Расщепление диалектической мысли на два плана - онтологический и гносеологический, - обнаруживает проблему: как соотносятся онтология и гносеология, и как при различии этих планов восстанавливается единство и целостность мышления? В контексте этой проблемы могут быть намечены следующие направления историко-философского исследования:

а) Проследить развитие диалектики Николая Кузанского от исходной философской работы «Об ученом незнании» к более поздним трудам, таким, например, как трактат «О неином». Является ли это развитие развертыванием проблемы соотношения онтологии и гносеологии?

б) Каково историческое значение трудов Николая Кузанского в постановке и разрешении указанной проблемы? В этом аспекте «гносеологическая диалектика» Николая Кузанского может быть сопоставлена с гносеологией Декарта, Паскаля и Канта.

4.5. Вопрос об особенностях диалектики немецкого кардинала является одновременно и вопросом о всеобщем диалектической логики, которое проявилось в философии Николая Кузанского в своеобразной форме. В этой связи мы полагаем необходимым сопоставление диалектики Николая Кузанского не только с диалектикой Платона, но и с диалектикой позднего Фихте и Гегеля.

Рассмотрим круг. Он имеет конечный радиус, и также он имеет конечную окружность, которая вполне обозрима физически. Если мы начнем представлять, что радиус круга становится все более и более длинным, одновременно с увеличением радиуса круга, окружность этого круга начнет распрямляться все больше и больше. Когда радиус круга станет бесконечно большим, то и окружность превратиться в прямую линию.

Или, например, бесконечная прямая в то же время есть бесконечный треугольник, так как две стороны треугольника всегда больше третьей, и если мы представим, что третья сторона бесконечна, то две другие стороны не могут быть меньше этой бесконечности, а значит, соответственно, и они бесконечны. Больше одной бесконечности быть не может, то и бесконечный треугольник состоит из одной бесконечной прямой линии. Подобным же способом автор вообще доказывает, что шар, прямая линия, треугольник и круг в бесконечности совпадают в одно нераздельное тождество.

Кузанский не только использует математические фигуры в качестве символов невыразимого бесконечного максимума, но и допускает возможность возведения фигуры в бесконечное, имея целью преобразовать ее в величайшую фигуру. И фигура теряет те качества, которыми обладает в сфере конечного, в процессе такого возведения. В результате подобной операции математические фигуры выходят за пределы сферы компетенции рассудка и способности представления, к которой они принадлежат изначально и поднимаются в сферу разума.

“Восхождение к бесконечному, где все фигуры совпадают, требует трансцендирования всякой возможной фигуры и отхода от всех индивидуальных фигур. Кузанский писал об этом: ” Тебя, конечно, удивит сказанное нами, а именно, что желающий понять максимум в простом созерцании должен совершить скачок за пределы вещественного различия и разнообразия, подобно тому как он должен выйти за пределы всех математических фигур”.(гл.10,кн.1)

Николай Кузанский превращает анализ геометрических фигур в анализ рационального мышления, а сведение геометрической фигуры к бесконечности - в сведение к бесконечности рассудка, где разум совершенно особенным образом начинает осуществлять свою деятельность, а человеческий дух способен подняться над самим собой к совпадению противоположностей. Осуществить такое восхождение он способен только с помощью этих противоположностей. Все, что удерживает наш дух в памяти, не может быть геометрической фигурой или определенным числом, а представляет собой совпадение противоположностей, которое мы открываем при рассмотрении числа или фигуры.

ВЫВОД: таким образом, мы можем рассмотреть следующую типологию бесконечности:

1.бесконечность как “совпадение противоположностей”абсолютного максимума и абсолютного минимума, в которой отсутствуют все различия.

2. ограниченный тип бесконечности

3.все существует во всем

Бесконечность как “совпадение противоположностей” мыслится без своих отдельных элементов, в чистом виде, то есть даже и не мыслится. Бесконечность “мыслится только в порядке немыслимости”,незнания. Свою работу Кузанский назвал не просто трактат о незнании, а именно об ученом незнании. В чистом виде бесконечность- есть совпадение всех противоположностей, и в этом смысле она непознаваема. Однако это не абсолютная непознаваемость. Как описано выше, мы пришли к этой бесконечности, оперируя конечными числами, и сделав вывод о том, что эти конечные числа возможны только тогда, в том единственном случае, если существует бесконечность, то есть бесконечное число. Следовательно, к этой бесконечности мы пришли рациональным путем, то есть не что иное, а именно здравый смысл, заставляет нас признать бесконечность как совпадение всех существующих противоположностей.

Следующий тип бесконечности - такой тип, где мы уже можем различать отдельные части, отдельные моменты, отдельные элементы, чья предельная совокупность образует ту первую и уже неделимую бесконечность, которую мы описали в первом типе. Другими словами, мы видим, как абсолютная бесконечность переходит в ограниченную бесконечность, то есть в свое инобытие. Эта ограниченная бесконечность есть не просто совпадение противоположностей, а одновременно и их различение. Следовательно, это уже упорядоченная бесконечность, и в ней на первом плане не просто сама бесконечность, “а ее внутренняя раздельность, упорядоченность и фигурность”.

Третий тип бесконечности подразумевает, что в каждой вещи, как в зеркале, отражается вся полнота и все многообразие мироздания.

Выше мы определили, что бесконечность неделима, а теперь мы представляем, что бесконечность состоит из отдельных элементов или конечных вещей. Тогда это может означать, что в каждой такой отдельной части присутствует вся бесконечность целиком. Если мы предполагаем, что бесконечность делима, то это будет значить, что она не присутствует в отдельных вещах из которых состоит бесконечность. Или если предположить, что бесконечность всерьез неделима, тогда из этого можно сделать вывод,“ что она неделима и целиком присутствует в каждом своем отдельном элементе, в каждой своей части, в каждой отдельной вещи ”.

Отсюда учение Николая Кузанского о том, что “любое существует в любом и все существует во всем” (гл.5,аб.1,кн.2).То есть мы видим, что это уже третий тип бесконечности.

Глава2.”Свернутость-развернутость”

2.1 Об отношении Бога и мира

Как мы видели выше, на геометрических примерах, в бесконечности все математические фигуры совпадают с прямой линией, но это не означает, что они становятся абсолютно одинаковыми, они как бы свернуты, но могут быть и развернуты, значит, быть бесконечным означает иметь в свернутости не подлежащее исчислению многообразие всего, что способно быть развернутым. Если мы отрешимся от геометрии, то можем сказать, что как бесконечность и единство, Бог есть абсолютное бытие, которое в свернутом состоянии заключает в себе все противоположности. Поэтому бытие Бога есть бытие абсолютного единства, как всего действительного, так и всего возможного. Бесконечное совпадение противоположностей в Боге у Николая Кузанского дает новое понимание тварного мира: ”В едином Боге свернуто все, посколько все в нем, и он, развертывает все, поскольку он во всем”(гл.3,аб.6,кн.2). Развертывание всех вещей из Бога, в котором они изначально свернуты- одна из главных тем у Кузанского. Одна из глав «Учёного незнания» во второй книге трактата так и называется: «О том, что максимум непостижимо свёртывает и развёртывает всё».

Автор показывает, что в единице свернуты все числа, в точке свернуты все фигуры, в ”теперь” свернуты все времена, в покое свернуты все движения, в тождестве свернуты все различия. При этом “Бог свертывает и развертывает все вещи, а поскольку свертывает, все они суть в нем он сам, а поскольку развертывает, он в каждой вещи есть все то, что она есть, как истина в изображении”.Другими словами, вещи, свернутые в Боге- суть он сам, а Бог, развернутый в вещах, суть их истина.

Таким образом, то что свернуто, постоянно разворачивается, и любое развернувшееся состояние имеет в себе свернутое не в меньшей степени, чем в любом другом. Поэтому можно утверждать, что Бог присутствует везде в мире, все в равной мере содержит Бога, что он всему близок, что Бог есть начало и конец всякой вещи, и, как говорит Кузанский, “он не есть ничто в мире”.Ни одно из развернутых состояний мира не может развернуть всю его свернутость, поэтому мир не есть Бог, с другой стороны мир-развернутость Божественной свернутости, следовательно, мир не есть нечто отличное от Бога. Таким образом, мы видим, что свернутость не превращается в развернутость: она остается сама собой, то есть свернутостью, в себе самой никогда не развернутым многообразием возможностей. Вслед за Кузанским можно сказать, что свернутость это идеальный логический первоисток, который так и прибывает свернутым, но который является прородителем всех возможностей и всех развернутостей. Свернутость предшестствует развернутости только логически, и она предшествует всем тем противоположностям, которые есть в развернутом мире, и только из наших логических построений развернутость-следствие свернутости. Онтологически они тождественны.

Следовательно, раз Бог присутствует в каждой части универсума, и все в нем, а “Вселенная как бы природным порядком, будучи совершеннейшей полнотой, заранее всегда уже предшествует всему, так что каждое оказывается в каждом: в каждом творении Вселенная пребывает в качестве этого творения и так каждое вбирает все вещи, становящиеся в нем конкретно им самим: не имея возможности из-за своей конкретной определенности быть актуально всем, каждое конкретизует собой все, определяя все в себя самого”(гл.5,аб.2,кн.2).

2.2 Вселенная у Кузанского

Единство Вселенной прибывает во множественности и конкретизировано ею “Вселенная (universum) означает универсальность (universalitem), то есть единство многого ”(гл.4,аб.4,кн.2).Далее Кузанский говорит о том,что всякая вещь прибывает в Боге через посредничество Вселенной: она является ограничением единства и полноты универсума, а он в свою очередь является ограничением единства абсолютной бесконечности.Николай фиксирует наше внимание на том,что ”только абсолютный максимум негативно бесконечен; только он есть то, чем может быть во всей потенции. Наоборот, Вселенная, охватывая всё, что не есть Бог, не может быть негативно бесконечной, хотя она не имеет предела и тем самым привативно бесконечна”(гл.1,аб.9,кн.2).

Таким образом на ряду с пониманием бесконечности как неконечного у Кузанца появляются понимание бесконечности как абсолюта безграничного,лишенного предела.Мир рассматривается как беспредельное протяжение,которое охватывает собой все не исчерпаемое разнообразие вещей.Его нельзя разместить между телесным центром и внешней окружностью “Окажется, что машина мира будет как бы иметь повсюду центр и нигде окружность. Ибо ее окружность и центр есть Бог, который всюду и нигде”(гл.12,аб.2,кн.2).

Поэтому познание,если оно опирается на измеряющую способность ума,ищет фиксированные центры измерения.Таким образом,опираясь на первоисточник, мы можем сделать следующий вывод: для Кузанского “творец и творение-одно и то же”(гл.2,аб.8,кн.3),поэтому Вселенную он мыслит как результат ограничения, свертывания абсолютного максимума, чередующегося с развертыванием, что само по себе создает картину постоянно меняющегося космоса.

Николай Кузанский утверждает идею не только о бесконечности Вселенной, но и об отсутствии у нее постоянного центра, потому что она, в отличии от Бога,”ограниченный максимум” и “потенциальная бесконечность”, из чего следует, что центр и границы здесь непостоянны и условны. При всем этом сам мир, рассматриваемый как беспредельная протяженность, имеет математическую конфигурацию. И ввиду своей беспредельной протяженности мир есть замкнутая сфера, и эта сфера лишена центра, а любой центр является относительным(т.о начинает формироваться принцип относительности в познании). Кузанский видит Землю такой же благородной звездой, как все другие. И что не маловажно, он утверждает, что Земля не является центром Вселенной.

Глава3.Человек как микрокосм

В теологическое понимание проблемы “свертываемость-развернутость” автор вносит антропологический аспект. В философии Николая Кузанского человек занимает особую позицию среди всего сущего. Если Бога он рассматривает как макрокосм, то человек как его подобие это микрокосм.Кузанский рассматривает человеческую природу, как высшее и наиболее значительное божественное творение:человеческая природа по Николаю Кузанскому свертывает в себе и разумную, и чувственную природы,она вознесена над всеми другими созданиями и немного уступает ангелам,она “сочетает внутри себя все в мире и за то справедливо именуется древними философами микрокосмом, малым миром”(гл.3,аб.3,кн.3).

Принцип “совпадения противоположностей”, являющийся краеугольным камнем “ученого незнания” и, в свою очередь, характерный для всего сущего, находит свое отражение и в человеческой природе. А по Кузанскому она такова,что будучи возведена в соединение с максимальностью,”оказалась бы поэтому полнотой всех совершенств и универсума в целом и каждой отдельной вещи, так что все через человека достигло бы своей высшей ступени”(гл.3,аб.3,кн.3).

Эта полнота совершенства есть Божественность, и подняться до соединения с максимумом по Николаю Кузанскому представляется возможным только для одного человека, который бы смог воплотить в себе всю истину человека.Но тогда,говорит автор “ученого незнания”, ”такой поистине был бы человеком так же, как и Богом, и Богом так же, как человеком, - совершенством Вселенной, имеющим первенство во всем”(гл.3,аб.4,кн.3).И он может мыслиться только в качестве богочеловека.В главе третьей,книге третьей трактата “Об ученом незнании” автор дает такое определение этого понятия:” богочеловек, то есть принятая Богом в наивысшее соединение с ним тварная человечность, универсальная конкретность всех вещей, ипостасно и личностно соединившаяся с равенством всякого бытия, чтобы конкретная Вселенная через посредство универсальной конкретности, какой является человек, могла бы существовать от божественного абсолюта”(аб.6).

Подобное соединение Божественной и человеческой природы воплощено только в сыне Божьем,богочеловеке Христе.

Кузанский считает интеллект способностью, составляющей сущность человеческого бытия, и он говорит о том,что в ней свернуты все другие способности.В книге третьей трактата “Об ученом незнании” Николай пишет о том,что ”человек состоит (existit) из чувства, интеллекта и посредника-рассудка. Ощущение стоит порядком ниже рассудка, рассудок - интеллекта. Интеллект не погружен во временное и вещественное, он абсолютно свободен от них”(гл.6,аб.1).

Человеческому интеллекту присуще сходство с Богом,исходя из этого Николай Кузанский говорит о том,что ” человек есть его ум, - и интеллектуальная природа становится в каком-то смысле основой бытия конкретной чувственности; интеллектуальная природа для чувственности - как бы абсолютное отдельное божественное бытие”(гл.4,аб.3,кн.3).

Исходя из вышесказанного,мы можем сделать следующий вывод: сущность человека воплощена в Христе, следовательно человек бесконечен, одновременно эта сущность ограничена в каждом отдельном индивиде- из этого следует, что человек- конечен. Это дает нам основание утверждать, что Николай Кузанский определяет человека как конечное-бесконечное существо: как телесное земное существо он конечен и как духовное, божественное, бесконечен.

Заключение.

Николай Кузанский придерживался прогрессивных, новаторских для своего времени философских взглядов. В заключении нашей работы еще раз остановимся на основных идеях его учения. В начале своего трактата “Об ученом незнании” Кузанский указывает на невозможность достижения абсолютного знания, на непостижимость истины,так как увеличение знания ведет нас только к учености, то есть к ученому незнанию. Он был одним из первых философов, высказавших мысль о том, что “познание есть вечное, бесконечное приближение мышления к объекту”, то есть к бесконечности, которую Николай Кузанский понимал как “совпадение противоположностей”.

Прогрессивное значение философии Кузанского определяется его ролью в истории развития диалектики. Его диалектическое учение о “совпадении противоположностей” получило дальнейшее развитие в философии немецкого классического идеализма в конце XVIII -началеXIXвеков.

Николай Кузанский распространил принцип “совпадения противоположностей” на мир реальных вещей, что можно считать его заслугой в развитии диалектики. Ссылаясь на Анаксагора и развивая его мысль о всеобщей связи вещей, Кузанский во второй книге “ученого незнания” пишет: ”В земных вещах таятся причины будущего, как нива в семени”. А без допущения противоположностей универсальная связь вещей немыслима.

Так же пронизано диалектикой учение Николая Кузанского о “свернутости” и “развернутости”. Он по-своему в своеобразной форме решает проблему соотношения конечного и бесконечного. По Кузанскому с бесконечным единством связана любая вещь, но она не совпадает с ним полностью, бесконечное заключено в конечном, а бесконечное включает в себя конечное, но они не тождественны. Кузанец утверждает, что все сущее заключено в Боге, что все во всем. Для философа Божественное бытие, которое заключает в себе все противоположности, в свернутом виде содержит в себе все многообразие вещей, а мир для Николая Кузанского-есть развертывание Божества. “Единое” (Бог) и “бесконечное” (его творение) соотносятся между собой как минимум и максимум(противоположности), а поскольку у Кузанского Бог и его творение совпадают, то совпадает минимум и максимум. Эта новая концепция мира открыла “множество революционных следствий для познания природы”(1)

Кузанский полагал, что реально существует актуальная бесконечность, которая поглощает все остальное. Что бесконечность объединяет противоположности, и Кузанский доказывает это в своем трактате с помощью математических примеров. Что бесконечность Вселенной ведет к бесконечности познания. Он дает следующее определение бесконечности: она есть единое бытие как “совпадение противоположностей”, как совпадение полноты и простоты. Таким образом, ”категория бесконечности становится одной из самых фундаментальных в философии Нового времени”.(2) Вся структура познания преобразуется, и полностью изменяется предшествующая традиция мышления. По утверждению Кузанского, познание должно начинаться с возможности, которая заключает в себе любую актуальность, а не с конечного.

Понимание Бога как “свернутости” и мира как “развернутости” получило свое продолжение в работах Б.Спинозы.

Отдельно остановимся на космологии Кузанского, которая базировалась на диалектико-пантеистическом мировоззрении самого философа. Для развития философии космология Кузанского также сыграла очень важную роль, эта та часть его философского учения, в которой Кузанский значительно опередил своих современников. У Кузанского Вселенная едина, в ней совпадают все противоположности, она есть максимум, она во всех вещах. Утверждение Николая Кузанского о том, что Земля не является центром Вселенной, было обосновано спустя целый век в сочинении Николая Коперника “Об обращении небесных сфер”, где он обосновал гелио-центрическую систему мира. Идея бесконечности Вселенной для того времени являлась революционной. Представление Кузанца о Вселенной, как о бесконечной, не имеющей центра и окружности, оказало большое влияние на Д.Бруно, который соединил гелио-центрическую систему Коперника с гениальной диалектикой Кузанского.

Кузанский высоко оценивал значение личности человека, утверждал безграничные способности человеческого ума в его стремлении к углублению своих познаний. Философ подчеркивал, что эта способность гораздо важнее претензии рассудка на обладание вечной истиной.

Таким образом, являясь философом и богословом, Николай Кузанский очень близко подошел к материалистическому пониманию и объяснению окружающего нас мира и оказал огромное влияния на натурфилософские учения Н.Коперника, Д.Бруно и других.

Список использованной литературы:

1.Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения.М.:Мысль,1978г.

2.Сергеев К.А. Философия бесконечности Николая Кузанского.СП.б.:Verbum,выпуск 9,Изд-во С.-Петербурского ун-та,2007г.

3.Соколов В.В. Европейская философия XV-XVIIIвв.М.:Высшая школа,1984г.

4.Тажуризина З.А. Философия Николая Кузанского.М.:Изд-во МГУ,1972г.

Противоположностей является важнейшим методологическим принципом философии Николая Кузанского , что делает его одним... и беспредельного. Напротив, у Николая Кузанского место единого теперь занимает понятие актуальной бесконечности , которое и есть, собственно...

С точки зрения античной философии, мир конечен, потому что бытие не мыслилось вне какой-либо определенности, бесконечный мир при таких условиях просто не может существовать. В средневековой мысли все конечное есть сотворенное сущее. Зависимость мира от Творца подчеркивает его конечность. После Николая Кузанского становится возможным переход от замкнутой модели мира к бесконечному универсуму. Однако это вовсе не значит, что философ порвал с этими мировоззрениями. Фундаментальные изменения в мышлении обусловлены развитием и преодолением предшествующей метафизической позиции. В его концепции понимания божественного бытия как бесконечности усматривается последовательное и строгое осуществление теоцентричности, присущей средневековому мировосприятию. Бог в понимании Николая Кузанского не только бесконечное бытие, но также и бесконечное единство. На основе понятия единства Николай Кузанский обнаруживает возможность развития позитивной концепции бесконечности. Он приходит к выводу, что бесконечное - абсолютное совершенство, абсолютная полнота бытия, которая вне всяких степеней и сравнений. Это одна из причин, по которой познание истины следует начинать не с конечного и переходящего, а с точки зрения вечности. Конечное есть зависимое от Бога, то есть от бесконечного как максимально определенного и совершенного бытия. В своих рассуждениях Николай Кузанский вводит понятие максимума - бесконечного бытия Бога. Среди конечных вещей максимума не существует, он непостижим. Максимум - это многообразие всего того, что есть в действительности, и всего того, что пока только в возможности, всего того, что есть во всех родах и видах, во всех своих степенях и различиях. Как абсолютная полнота бытия, это совмещение в единстве всех различий и противоположностей. В этой концепции максимума Николай Кузанский находит свое собственное обоснование положительного понимания бесконечности, присущей только бытию Бога. Бесконечное есть максимальное бытие, абсолютное единство или совершенная интеграция всех различий, расхождений и противоположностей. Николай Кузанский частично заимствует это из неоплатонической концепции единого. Но эта мысль в его философии получает новую, совершенно оригинальную интерпретацию.

Единое - это источник и начало всего реального и индивидуального сущего. Оно заключает в себе все возможные и существующие в мире различия и противоположности, но содержит их в себе не как просто сумму или итоговое выражение, потому, что в этом случае оно не могло бы быть источником неисчерпаемого многообразия сущего, так как такой источник должен быть вне каких-либо противостояний. То есть, все разнообразие вещей в едином должно совпадать. Причем в совершенно уникальном единстве. Подобное понятие совпадения можно объяснить с помощью математических примеров. Все геометрические фигуры, которые мы изображаем, конечны. Но мы можем представить их как бесконечные. Например, мы рисуем конечную линию и говорим, что она продолжается бесконечно в обе стороны. Треугольник ограничивается тремя конечными линиями, образующими три угла, имеющие в сумме 180 градусов. Если одну из сторон треугольника непрерывно увеличивать, то противоположный угол будет стремиться к 180 градусам, а две стороны совпадут с бесконечной прямой линией. То же самое применимо к окружности: если увеличивать до бесконечности ее радиус, то кривая превратится в бесконечную прямую.

На математических примерах философ показывает, что в бесконечном все математические фигуры совпадают с прямой линией. Однако это не значит, что они становятся совершенно одинаковыми, они как бы "свернуты", но могут быть и "развернуты". Следовательно, быть бесконечным - значит иметь в "свернутом положении" неисчислимое многообразие всего того, что способно быть уже явно "развернутым". Если абстрагироваться от геометрии, можно сказать, что, как бесконечность и единство, Бог есть абсолютное бытие, которое в "свернутом" состоянии заключает какие угодно расхождения и различия. Вот почему бытие Бога есть бытие абсолютного единства как всего возможного, так и всего действительного. Быть подлинно бесконечным - значит иметь в свернутом виде любую возможность и вообще все сущее, бесконечное есть действительность всего, что заключено в возможности конечного. В своей книге философ говорит: "В едином Боге свернуто все, поскольку все в нем; и он развертывает все, поскольку он во всем". В этом суть положительной концепции бесконечности, которая ведет к радикальному преобразованию средневековой метафизической позиции и к совершенно новому пониманию мира как такового. Это во многом несовместимо с учением о трансцендентности бытия Бога. Действительно, если Вселенная есть результат его "развертывания", то Бог не может быть совершенно другим, чем мир. Раннее христианство и вся его последующая и основная традиция миропонимания отвергали подобную неоплатоническую концепцию "вхождения" мира в бытие. А Николай Кузанский как раз утверждал эту концепцию. Но явно доктрина трансцендентности Бога не отвергается. Уже одно то, что Бог есть абсолютное и бесконечное единство, предполагает некоторую обособленность Бога. Бог есть бытие, в котором все сущее свернуто, и в силу этого Бог необходимо должен быть трансцендентным. Именно это предполагает возможность "развертывания" божественного бытия, то есть творения. И все же эта концепция несовместима с обособленностью Творца от "падшего" мира. Средневековая теологическая мысль придерживалась в основном негативной концепции бесконечного. Из которой проистекает тезис о совершенной инаковости Бога миру как таковому. И как раз в этом решающем аспекте Николай Кузанский преодолевает средневековую метафизическую позицию. Другой вопрос, которым задается философ: как же происходит "развертывание"? Конкретного ответа он не дает, основываясь на том, что подобные вещи человеку непостижимы, также как и воля Бога. Человеческий ум не в силах это понять. Бог - Творец и каждая сотворенная им вещь индивидуальна, причем явного предела количеству сотворенных вещей нет, даже учитывая индивидуальность каждой вещи. Человеческий же ум конечен, он не может познать все, тем более процесс их создания. Николай Кузанский вводит в своих рассуждениях понятие "стяжения". Это можно пояснить на биологическом примере классификации живых организмов. Возьмем три систематических группы: род, вид и особь. В этом случае род содержит в себе виды, а какой-либо вид содержит множество особей. Можно сказать, что род, существующий в видах, как бы "сокращается" ими, то есть существует в них через "стяжение" и ограничение; а род в свою очередь существуют посредством его стяжения индивидами. Этот пример позволяет понимать мир тоже с позиции "стяжения". Мир - это ограниченное единство, стяжение бытия Бога, как абсолютного и бесконечного единства. Все вещи в мире тоже существуют через стяжение самого мира. Из такого понимания проистекают весьма значимые следствия, определяющие настрой человеческого мышления. В частности, если природа понимается как "стяжение" воли Бога, нежелательным и даже пагубным оказывается пренебрежение ее законами. Природу в силу ее самобытности следует еще открыть, как-то восстановить в ее собственной истине и бытийности. (Ныне эта задача особенно актуальна, если иметь в виду бедствия и катастрофы экологического характера) Впоследствии интерес к природе был поддержан рядом средневековых философов. Николай Кузанский во многом опередил свое время. Более чем через столетие его идеи с энтузиазмом воспринял и распространял Джордано Бруно. Критика аристотелизма ставила под вопрос концепцию конечного универсума. Помимо Платона, философ оживил идеи Эмпидокла, Демокрита, Архимеда и других. Мыслители XVI века уже более внимательно относились к рассуждениям Аристотеля. В этом веке явно утверждалась концепция мира как "развертывания" бытия Бога. Впоследствии идеи Николая Кузанского были развиты и несколько изменены. Наиболее известным продолжателем Кузанского был уже упомянутый Джордано Бруно.